Юрий Петухов - Приключения, Фантастика 1992 № 4-5

И все-таки один из пернатых извернулся как-то, ускользнул от меча чешуйчатого. И обрушил на его голову массивную палицу. Чешуйчатый рухнул как подкошенный! Но в тот же миг четверо других, не сговариваясь, развернулись и бросились на пернатого бойца. Они пронзили его одновременно, с четырех сторон — бурая кровь фонтанами ударила в лица нападавших, но те не стали уклоняться от кровавых струй, наоборот, они словно получали удовольствия от купания в них, подставляли лицо, шею, грудь, плечи, животы… и скрежетали, дико, громко, перекрывая напряженный гул зрителей.

Сотню трехногих одутловатых бойцов изничтожили в пять минут. Чешуйчатые, волоча товарища-неудачника за ногу, будто падаль, и высоко воздев мечи прошлись по бортику, совершая не чуждый, видно, и им круг почета. Скрылись в проходе. Приветствовали их без особого воодушевления.

Арена с трупами пернатых вдруг поднялась кверху и застыла на миг в воздухе. Иван разглядел ее, она была совсем плоской — не толще трех вершков, и наверняка в нее были встроены антигравитаторы, иначе бы она не могла так свободно парить в воздухе.

— Вы заслужили это по праву! Откушайте-же, дорогие гости! — взревел голос из-под сводов. — Не побрезгуйте скромными дарами хозяев Ха-Архана!

Иван во второй раз услыхал такое похожее и одновременно совершенно другое название этого мира. Но что оно было ему? Ничто! Как бы ни называлось это место, он в нем явно не гость!

Плоская арена с трупами пернатых подплыла к нижним рядам амфитеатра. Два зрителя, а может, прислужника, перепрыгнули на нее, шустро и умело подхватили одно пернатое тело и перебросили в ряды — до Ивана донесся хруст раздираемых костей, разрываемых сухожилий, чавканье, причмокивание. Похоже, здесь обходились без излишних церемоний. Арена подплывала то к одному ряду, то к другому, и везде повторялось то же. Иван глядел и глазам своим не верил — несчастных разумных или полуразумных существ с другой планеты, может, другой галактики, другой Вселенной, пожирали сырьем, без обработки, вместе с перьями, когтями, копытами, клювами. Под сводами амфитеатра стоял такой немыслимый хруст, что сердце не выдерживало, уши закладывало. Иван отвернулся, уставился в холодную каменную стену.

Он не видел, как арена поднялась к сводам и растворилась под ними. От пернатых не осталось ни перышка, ни волосика — все было съедено, проглочено, пережевано, разгрызано и запихано, внутрь желудков.

— Ар-рах! — прогремело снова.

— Ар-ра-а-а-ахх!!! — отозвался насытившийся хотя отчасти зал. — Ар-ра-а-ах!!!

Иван краем глаза увидал, что у сидящих появились в руках неведомо откуда тонюсенькие трубочки. Трехглазые потрясали ими над головами, были возбуждены, радостны.

Из провала, образовавшегося на месте арены, что-то поднималось. Иван не выдержал. Надо было смотреть на все, он в конце концов не слюнтяй-мальчишка и не кисейная барышня!

А поднималась еще одна такая же арена. И в ее центре стояло или лежало что-то круглое морщинистое. Лишь когда арена поднялась на уровень первых рядов и застыла Иван понял; что это такое, вернее, кто это такой. Он давненько не бывал на Ирзиге, да и видал хомозавра всего лишь раз. Но он запомнил его хорошенько и не мог спутать ни с какой другой разумной тварью.

Хомозавры были чудовищно страшны, исполински сильны и по-детски добродушны. Но все же Иван очень зримо представил себе, как этот морщинистый шар сейчас раздуется до своих подлинных гигантских размеров, как абордажные крючья сотен лап-отростков вырвутся из его боков и начнут хватать всех подряд, без разбору, и что тогда начнется здесь!

Но все получилось совсем не так. Иван вдруг заметил, что хомозавр привинчен здоровенными болтами к днищу арены, что эти болты проходят прямо сквозь пластинчатые мощные ласты, что из такого положения бедному ирзигядину не вырваться ни за что!

Арена поднялась еще на три метра и застыла. На нее взбежали шестеро негуманоидов, что-то повытаскивали с краев круга, повтыкали поблескивающие, наконечники шлангов в бока хомозавра. Тот протяжно и отчаянно затрубил. Иван разобрал нечеткое — видно хомозавр от боли орал очень невнятно — и глуховато-горестное:

— Вы не имеете права! Космосовет запрещает так обращаться с гуманоидами! Оставьте меня в покое!!! А-а-а!!! Вам придется отвечать за все!!!!

Иван рванулся было на помощь бедному хомозавру-ирзигянину. Но какая-то железяка впилась ему в шею, не дала сойти с верхней ступени.

Хомозавр орал, проклинал все на свете, жаловался, умолял отпустить его, грозился и плакал. Но его не слушали. Шестеро чешуйчатых накачивали его чем-то непонятным из шлангов. Ирзигянин на глазах раздувался, становился непомерно толстым, похожим на дирижабль древней конструкции. И даже когда он с отчаянным воплем выбросил в стороны обидчиков свои лапы-крючья, ему не помогло это — они не доставали до сидевших в рядах, тем более, до орудовавших внизу.

Прямо посреди амфитеатра возвышался исполинский живой шар. Всего лишь десятка метров не доставало ему, чтобы коснуться верхних сводов. И когда казалось, что шар вот-вот лопнет, снова прогремел, голос:

— Прошу, дорогие гости! Испейте нашего угощения!

По этой команде десятки тысяч тонюсеньких, но очень длинных трубочек со всех сторон воткнулись в хомозавра, протыкая кожу, ставшую от вздутия не такой толстой да прочной, как обычно, в нормальном состоянии ее. А ведь Иван знал, кожу хомозавра не всегда брала пуля из спаренного пулемета — ведь поначалу, когда земляне не знали, что это разумные существа, они на них охотились, думая, что защищают лагеря и станции. Потом раскаивались долго… Эти, судя по всему, и не собирались помышлять о самой даже возможности раскаяния. Скорее всего, местным жителям этого и объяснить нельзя было.

Сосали с громким причмокиванием, с ненасытной алчностью, будто их не поили весь предыдущий год — год Всеобщих Лобызаний и Братской Любви. С аппетитом сосали!

Иван отвернулся. Он не мог смотреть на это. Но он не мог и помочь ничем! Хомозавр был обречен, как были обречены и пернатые горе-бойцы, как, надо думать, обречен и стоящий тут вот, на ступеньке, Иван, он понимал это — не просто так поставили.

— Ар-ра-а-а-ахх!!!

Когда Иван обернулся, на арене лежала груда морщинистой съежившейся кожи — хомозавра высосали полностью: и с тем, что в него накачивали, и со всеми потрохами, будь они жидкие или не очень. Ивана передернуло. Он отказывался верить происходящему. Но это была явь!

— А теперь, друзья, нам можно немного расслабиться, посидеть и поглазеть на бой вот этого жалкого и гнусного изменника, обрядившегося в кожу почтенного хархаанянина, со специально припасенным для нашего торжественного случая, вывезенным с далекой Сардурии и единственным в Системе исполинским ядовитым паукомонстром-ургом. — Голос сделал паузу, давая возможность слушателям и зрителям оценить происходящее, и язвительно добавил: — Разумеется, этот ничтожный не продержится дольше двух секунд, друзья, ха-ха…