Джеффри Форд - Запределье

– Будем надеяться на лучшее, – повторил я. Потом ее заинтересовала украшенная красными камнями и фальшивым золотом шкатулка, стоявшая на письменном столе. Так, безделушка, но когда я нашел ее под землей, недалеко от Фальшивого рая, она мне сразу понравилась.

– А это для чего? – спросила Эмилия.

Честный ответ был: «Просто так», и я уже собирался произнести его вслух, но в последний момент передумал. После нашей прогулки по городским развалинам она узнала о них практически все, и я решил, что если сохранится какой-то элемент таинственности, она может прийти сюда снова.

– В этой шкатулке хранится один страшный секрет, – соврал я, чтобы разжечь ее любопытство. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь открыть его хоть одной живой душе – ведь сначала нужно хорошенько узнать человека…

Я думал, она станет упрашивать меня поделиться с ней этой «страшной тайной», но я ошибся. Эмилия только серьезно кивнула.

– Как я тебя понимаю, – сказала она. – У меня дома тоже есть такая шкатулка.

– Послушай, неужели вам с братом позволяют бегать на развалины? – спросил я.

Эмилия отвела глаза, уставившись в проход между стеллажами, и пробормотала смущенно:

– Вообще-то нас отпустили в Латробию, повидать тетю. Это я подговорила мальчишек пойти со мной на развалины. Я сказала, что они будут трусы, если не пойдут.

И как вы сюда добрались?

Верхом. Мы взяли двух лошадей – мы с Кейном на одной, а Риммель на другой. Наверное, они уже ускакали в Вено и рассказали матушке, что мною позавтракал демон, – хихикнула она.

Идем быстрее, – спохватился я. – Мы еще успеем их нагнать!

Я отнес ее домой. Но я не могу пересказать деталей этого путешествия, ибо сейчас по просторам своей памяти я лечу не над степями Харакуна, а со скоростью мысли мчусь над равниной Запределья. Красота сжимает меня в объятиях, я же – с пустыми руками и в поисках Клэя. Там, внизу, дебри сбрасывают с себя зимние чары.

Охота на охотника

Расцвели полевые цветы, и трава полезла из земли так быстро, что в тишине ночи было слышно, как она растет. Изо дня в день – голубое небо, теплое солнце да легкий ветерок с севера. По вечерам сквозь клубящиеся на горизонте облака пробивались золотистые стрелы заката. Равнина казалась бескрайней, абсолютно ровной и голой. Древний ледник, отступая, разбросал по земле гладкие продолговатые валуны. Клэю они представлялись гигантскими караваями хлеба, они же с Вудом были словно муравьи, ползущие по обеденному столу. Если зимой неделями длились ночи, то теперь пришла пора бесконечных дней.

Путники не испытывали нехватки свежей воды – равнину испещряло множество ручейков. Ежедневно Клэй подстреливал из лука какую-нибудь мелкую дичь – кроликов, карликовых кабанчиков с пушистыми хвостами, вкуснейших рыжих ящериц, передвигавшихся на задних лапках, или высоких нелетающих птиц с великолепным изумрудным оперением. Из сваренных вкрутую яиц этого неуклюжего создания получался отличный завтрак. Их гнезда, маленькие холмики из земли и веток, было так легко обнаружить, что Клэй удивлялся, как этот вид до сих пор не вымер. Досадным сюрпризом для охотника стало то, что на равнине не водилось оленей. Впрочем, эта неприятность с лихвой окупалась отсутствием демонов.

Вуд покорно тащил за собой плетеную повозку, которая скользила по свежей траве, как лодка по волнам. В салазках лежали палатка, ружье и зимняя одежда. За спиной у охотника висел его собственный мешок, через левое плечо перекинут лук, а через правое – колчан со стрелами. От ежедневной нагрузки грудь и плечи у Вуда раздались вширь, а у Клэя на икрах наросли такие мускулы, что ему стали тесноваты штаны.

Его макушку неизменно украшала широкополая шляпа, но он имел обыкновение снимать ее на время полуденного привала – чтобы ветер обдувал голову. Благодаря этой привычке лицо охотника очень скоро покрылось бронзовым загаром.

Ночами было по-прежнему холодно, но он уже довел до совершенства умение добывать огонь из камней. В качестве топлива шли ветки узловатого кустарника, который выдергивался из земли одним движением. Он рос здесь повсюду и, к удивлению Клэя, с наступлением весны так и не покрылся ни листьями, ни цветами. Его ветки, напитанные густой пахучей смолой, горели медленно, распространяя вокруг аромат цветущего жасмина.

Теперь, когда ни лесная сень, полная кровожадных демонов, ни своды пещеры не заслоняли ночного неба, Клэй мог каждую ночь любоваться этим величественным зрелищем. Там, в вышине, было так много звезд – ярких, будто разбросанных рукой буйнопомешанного, крупинок. Лежа на спине и глядя перед собой, Клэй представлял, что разглядывает какой-то странный океан. Он уносился мыслями далеко-далеко, дальше Луны, и, словно беспечный ныряльщик, погружался в спиральные глубины Вселенной. Ее безграничность уже не страшила его, как раньше, – в первую ночь, проведенную на равнине. Вот он еще летит к созвездию Сиримона – змея, из лона которого, если верить мифам, родился мир, – а в следующий миг лучи солнца уже припекают щеки и зубы Вуда настойчиво терзают носок башмака, призывая к продолжению путешествия.

На второй день пятой недели пути Клэй решил, что они уже достаточно далеко оторвались от демонов. Целое утро ушло на то, чтобы втолковать Вуду, что сегодня выходной и им не нужно, как обычно, идти на север. Пес упрямо тянул охотника за ноги и лаял, а когда и это не помогало, отбегал на несколько ярдов вперед, оглядывался назад и рычал. Пришлось вытащить книгу, чтобы отвлечь пса от привычного распорядка дня.

После завтрака, состоявшего из яичницы и кабаньих бифштексов, Клэй проверил все узлы на повозке и перетряс содержимое вещмешка. Когда очередь дошла до коробки с патронами, Клэй вытащил один и задумчиво положил на ладонь. Из ружья он не стрелял уже больше месяца.

На берегу ручья он ножом обкромсал отросшие волосы и бороду, насвистывая легкомысленный мотивчик, запавший в память еще со времен бытности физиогномистом. Потом хорошенько вымылся, постирал белье и носки и разложил сушиться на солнышке. Где-то в середине этого увлекательнейшего занятия его и настигло непреодолимое желание выстрелить из ружья. До чего чудесно было бы, думал Клэй, услышать, как грохот выстрела разорвет молчание этой равнины.

После обеда он вытащил ружье из повозки. Но палить в воздух, только ради того, чтобы услышать звук выстрела, было бы расточительством. Клэй решил отыскать хотя бы кролика. Вуд тоже вдохновился этой идеей: при виде ружья он принялся скакать вокруг охотника как сумасшедший. Они вместе покинули стоянку и направились на запад, к груде валунов, которую издали можно было принять за уснувшего великана.