Максим Шапиро - Школа

— А все-таки кто прав на счет термоядерных электростанций профессор Доржик или какой-то там Пол Арузо? — нетерпеливо перебил учителя Миллон.

— Давай сначала рассмотрим группы источников информации по степени их достоверности в порядке убывания, — ответил Дюпре. Он отдал мысленную команду и перед учениками сформировался голографический список.

Источники информации по степени убывания их авторитетности

— Реферируемые научные журналы с высоким импакт-фактором, статьи и высказывания авторитетных ученых в своей области.

— Известные мировые новостные агентства

— Другие источники

— Так я и знал! — торжествующе воскликнул Миллон, оборачиваясь к Лизе, — Видишь! Этот твой Арузо никто и его мнение ничего не стоит! Он не ученый!

— Арузо тоже великие ученые поддерживают! — возразила ученица, — Взять хотя бы знаменитейшего математика Игоря Молла. У него международных премий не менее, а то и более будет, чем у твоего Доржика!

— Доржик авторитетней!

— Это кто сказал?!

— Это очевидно! Его все ученые галактики знают!

— Нет не очевидно! Если у кого-то пиар лучше, то это еще не делает его самым умным! И кстати борца с термоядерными электростанциями, отравляющими природу, Пола Арузо знает намного больше людей, чем твоего профессора! — огрызнулась Лиза.

— Людей, а не ученых!

— Может, ты еще скажешь, что Игорь Молл никому неизвестен в академической среде?!

— Стоп! — скомандовал Дюпре, прерывая перепалку, — Да, иногда утверждения ученых противоречат друг другу. Но суть в том, что вес ученых в научной среде практически всегда не одинаков и следует ориентироваться на того, кто более авторитетен.

— И как это определить? По глазам? — хмыкнула Лиза.

— Не самый надежный способ, — усмехнулся Дюпре, — Есть и получше. Видишь ли, Лиза, для каждого ученого рассчитывается рейтинг его успешности. Сравни рейтинги ученых, и ты получишь неплохой инструмент вычисления того, кто более авторитетен. В особенности если между рейтингами двух ученых лежит пропасть.

— И как эти рейтинги считают?

— Эти рейтинги считают эксперты, а, как мы уже договорились, экспертам следует доверять, — Дюпре улыбнулся, — Я не буду вдаваться в подробности алгоритма, вы всегда можете найти его в сети, но в целом он базируется на индексе цитируемости статей ученого, а также на неожиданности полученного им результата. Я вижу некоторые из вас уже полезли в словари, но чтобы сэкономить вам время отмечу, что индекс цитируемости это величина соответствующая тому, как часто в своих статьях другие ученые опираются на работы того для кого этот индекс рассчитывается. Суть подхода достаточно очевидна — чем важнее открытие, тем больше других ученых будут опираться на него в своих дальнейших изысканиях. Все просто.

— А неожиданность тут при чем? — удивился Миллон, — Наоборот ведь лучше когда получают предсказанный результат. Тот, который подтверждает теорию.

— Важность неожиданного результата проистекает из теории информации. С точки зрения этой теории события, имеющие разную вероятность, несут в себе разное количество информации. И чем менее вероятно событие, тем больше информации оно нам дает, если все же происходит. Я не буду сейчас углубляться в математические дебри, но приведу простой пример. На Праземле долгое время считалось, что лебеди, — перед учениками по мысленному приказу Дюпре возникло изображение птицы, — бывают только белыми. Белых лебедей наблюдали уже многие тысячи раз. И вдруг в 1697-м году голландская экспедиция, исследовавшая относительно недавно открытый новый континент Австралию наткнулась на черных лебедей. Опыт и уверенность многих поколений в том, что лебеди бывают только белого цвета, были перечеркнуты в одно мгновение. Вдумайтесь, много ли информации было бы в очередном факте обнаружения обычных белых лебедей? Да сущий мизер! О том, что лебеди существуют и что они белые уже было известно. Да к ареалу их обитания можно было бы добавить и западную Австралию, но это и все. А вот появление черного лебедя совсем другое дело. Это событие говорит нам, что вся уверенность в том, что лебеди имеют только белую окраску, оказалась ложной. Точно так же и любой неожиданный научный результат указывает на необходимость правки старой теории или открывает путь к созданию новой и поэтому его информационная ценность более высока. Теперь понятно?

— Понятно, — подтвердил Миллон.

Лиза, которая во время объяснений Дюпре ковырялась в своем найзере, усмехнулась и повернулась к Миллону, — У меня для тебя плохие новости. Я тут заглянула в рейтинги ученых и заешь что?

— Что? — вскинулся Миллон.

— У математика Игоря Молла, который является сторонником закрытия термоядерных электростанций рейтинг на несколько единиц выше, чем у твоего профессора Доржика. Так что даже идиоту должно быть понятно, кто из них прав!

— Но… — Миллон беспомощно оглянулся на Дюпре.

Учитель усмехнулся.

— А давай Лиза сделаем вид, что я тоже идиот, — обратился он к ученице, — И ты объяснишь мне, почему ты решила, что математик Игорь Молл более авторитетен, чем физик Малиус Доржик?

— Да вы ведь только что утверждали, что всех ученых следует сравнивать по рейтингу!

— Утверждал, — флегматично согласился Дюпре, — Но это далеко не все, что я утверждал. Скажи, Лиза, ты ведь, скорее всего не хотела бы, чтобы какой-нибудь математик, будь он хоть трижды гениален, делал тебе хирургическую операцию? Ты бы, наверное, предпочла квалифицированного врача хирурга, не так ли? И вряд ли мнение самого знаменитого физика в области высоких энергий заинтересует нейролингвистов. Даже если этот физик всегалактическая знаменитость и лауреат всех возможных престижных премий по физике. А знаешь почему? Потому что у каждого эксперта есть границы компетенции и вне этих границ он никто. Он самый обычный человек имеющий свое самое обычное мнение. Мнение, которое, при условии, что оно не опирается на авторитет экспертов именно из этой области, не имеет почти никакого веса. Так вот Игорь Молл это, безусловно, выдающийся эксперт. Эксперт в очень узкой и крайне специализированной области математики. В которой ему и присвоен очень высокий рейтинг. И что он может знать о термоядерной энергетике?! С таким же успехом ты можешь поинтересоваться его мнением о перспективах разведения генетически модифицированных гигантских лиссенийских тушканчиков на обитаемых планетах со среднегодовыми температурами уровня ледниковых периодов! Вряд ли он знает о термоядерных реакторах больше чем о разведении этих самых тушканчиков. Но ведь в первом случае это ему не мешает иметь и высказывать свое абсолютно некомпетентное мнение! Ну а что касается профессора Доржика, — добавил Дюпре, — То это один из ведущих прикладных физиков галактики и большую часть своей карьеры он посвятил именно термоядерной энергетике. Это кстати тоже не панацея. Все-таки профессор ученый, а не инженер и не техно-риск-менеджер оценивающий возможную опасность эксплуатации того или иного индустриального объекта. Но уж точно он более компетентен в данном вопросе, чем какой-то узкоспециализированный математик или не имеющий профильного образования и спекулирующий на порожденных безграмотностью людских страхах общественный деятель. Но что мешает нам проверить мнение профессионального сообщества касательно высказываний профессора Доржика? Да ничто не мешает! Благо мы живем в век широчайшей доступности информации, и каждый из вас моментально может найти в сети почти любые данные. И если вы их таки поищете, то легко удостоверитесь, что большинство специалистов с профессором согласно — альтернативы термоядерной энергетике в настоящее время не существует. А рассуждения о ее замене другими источниками вроде ветрогенераторов или солнечных батарей не более чем благоглупость, порожденная некомпетентностью. Последние при затратах сравнимых с эксплуатацией термоядерных электростанций не покроют и пяти процентов энергетических потребностей развитой планеты.