Марина Дяченко - Соль

Эрвин взял со стойки исчерканные листки за мгновение до того, как до них дотянулась цепкая рука официанта. Каракули, каракули, зачеркнутые слова, какие-то звезды, ничего не разобрать…

Картинка. Эрвин хлопнул глазами.

Голова рыбы с выпученными глазами и полураскрытой губастой пастью. Тело рыбы, округлое, чешуйчатое, и ниже пояса — человеческий зад и гениталии. Тонкие ноги с большими коленками, с волосатыми ляжками, с торчащими в разные стороны пальцами. Эрвин поднес бумагу к глазам: отвратительная картинка, воплотившая и стыд, и отвращение, и тоску странного парня в футболке с логотипом пляжа. От этого уродца с рыбьей головой и толстым пенисом трудно было оторвать взгляд, хотя все время хотелось отвернуться.

Художник? Нет. Нарисовано любительски. Но картинка… Картинка.

Образ.

— Сколько я должен? — хрипловато спросил Эрвин. И тут же добавил: — Могу я это взять с собой?

Бармен и официант переглянулись.

— Ну разумеется. Забирайте.

Эрвин расплатился и вышел. Сел в машину. Завел мотор. «Золотой Мыс», «Золотой Мыс»… Дорогой пляж, хорошая клиентура… Красивые спасатели…

Образ. Русалка наоборот. Потерянный фрагмент головоломки. Соль.

В машине Эрвин достал телефон. Вспотели ладони; гудок. Гудок…

— Алло.

— Веля, почему ты сразу не берешь трубку!

— Прости… Все в порядке, Эрв. Пока… все в порядке.

Они лежали в лодке, обнявшись, и смотрели в небо. Нитки жемчуга на ее трикотажном лифчике разорвались, и мелкие жемчужины раскатились к бортам, забились в щели.

— Послушай, не возвращайся больше. Тебя поймают.

— Я очень осторожная!

— Ты мне не веришь? Я ведь специально… — Он не мог сказать правду. Не получалось. — Послушай, поверь мне! Они охотятся на таких, как ты.

— Мне это говорили двести раз. Я не боюсь.

— Ты дура! Зачем ты приплыла? Зачем? Уходи в море, они тебя поймают!

Она улыбалась. Ее чешуя, подсыхая, теряла блеск, но зато приобретала синевато-стальной, глубокий оттенок.

— Ты у нас молодец, Виталя, знатный рыбак. Принц, одно слово, — управляющий улыбался во весь рот. — Гуляй. Отдыхай. Завтра спишу тебе лодку… А сегодня гуляй.

Виталик взвесил конверт на ладони. Отлично. Должно хватить.

— Ну, я пошел?

— Вали, счастливчик!

Вежливо попрощавшись с Артуром и ребятами, Виталик вышел с пляжа и неторопливо двинулся вдоль по набережной.

«Наутилус» не был конкурентом «Золотому Мысу». Просто маленький пляж, где давали напрокат скутеры, лодки, акваланги; «Наутилус» не был конкурентом, но Виталик зашел в кабинку на городском пляже и сменил форменный костюм на обыкновенную майку и обрезанные выше колен джинсы.

Девчонки оборачивались ему вслед. Он шел и улыбался. Аккуратно завернул оранжевые принадлежности в полиэтиленовый пакет, оставил в урне у пристани. Конверт с деньгами переложил в сумку-пояс.

— Сертификат у тебя есть? — спросил инструктор с «Наутилуса», мужик лет тридцати, но уже лысеющий.

— Есть, — Виталик вытащил купюру.

— Смело, — пробормотал мужик. — Ну, покажи, как ты ныряешь. Виталик доплатил, надел акваланг, застегнул пояс, взял загубник.

Сел на дно метрах в десяти от берега, ухватился за камень и сидел, пока инструктор жестом не позвал его на поверхность.

— Ну ладно… Дам тебе свой старый комплект, типа поносить. Утонешь — я тут ни при чем.

— Спасибо.

Он упаковал тяжеленный баллон в грязный рюкзак, засунул туда же пояс и ласты, взвалил на плечо и медленно, нога за ногу, двинулся в обратный путь — по направлению к «Золотому Мысу».

Прошло полдня. Оставалось еще полдня. Виталик то и дело останавливался, чтобы выпить воды или пива. Ему хотелось пить, а вот есть — ни капельки.

Стоял сентябрь. По набережной прохаживались все больше не девчонки в коротеньких шортах, а дамы в широкополых шляпах, в живописных развевающихся балахонах. И дамы оглядывались на Виталика.

Рюкзак с баллоном совсем оттянул ему плечо.

Вертелась карусель. Прыгали дети на батутах. Завлекали огнями игровые автоматы. Виталик опустился на бровку и долго сидел, вытянув ноги в старых сандалиях. В выжженной траве цокотали ополоумевшие цикады. Можно было вернуться в бассейн, можно было позвонить маме. Можно было догнать любую девчонку, вон хотя бы ту, в легком деловом костюмчике, и приятельски хлопнуть ее по плечу…

День тянулся нескончаемо. Тени остановились, не желая вытягиваться. Капля подтаявшего мороженого застыла в полете и никогда не долетит до голого девичьего колена. Мяч сплющился от удара и приник к асфальтовой дорожке…

Прыгнул. И капля упала. И тени наконец-то двинулись, удлинились, и солнце почти уже село, и на набережной зажглись огни.

По узенькой тропинке, известной ему и еще паре-тройке людей, Виталик пробрался к скалам. Здесь неподалеку он разбил лодку во время шторма. Здесь его никто не увидит; он вытащил баллон и тяжеленный пояс, еще раз проверил все трубки.

Ветер доносит музыку с набережной. На причале загорелся фонарь; вот лодка отошла от пирса и, неторопливо фырча мотором, двинулась в море…

Виталик испугался, что опоздает.

Внизу, в глубине, проплывали зеленоватые искры. Сентябрьская вода лежала пластами, Виталик оказывался то в холодном потоке, то в теплом, как молоко. Его знобило. Он старался работать ластами как можно тише, а после того, как на лодке заглушили мотор — вообще бесшумно.

«Ты когда-нибудь нарушал запреты?»

Над лодкой зажгли фонарик — совсем слабенький, чтобы нельзя было различить, кто сидит внутри. А судя по тому, как глубоко она зарывалась в волны, человек там был не один.

Виталик погрузился. Темно; ничего не разобрать… Зеленые искры, отражения далеких огней… Баллона хватит минут на сорок, а ждать предстоит всю ночь.

Он улыбнулся, вспомнив Изу с ее длинными каштановыми волосами, с ее нежной чешуей, с ее рассыпавшимися жемчужными бусами. Упрямая тварь, она клялась не приходить сегодня, но ведь придет же. Какое счастье, она придет.

Он вынырнул и прикрутил кран на баллоне. Холодно. Странно холодно сегодня ночью в море. Те, на лодке, ждут своего часа. Пускай ждут.

Ее чешуя хороша, когда мокрая, и очень красивая, когда сухая. Ее губы всегда теплые. Она говорит, даже на большой глубине, даже во льду — они всегда теплые. И еще она говорит, что никогда ни с кем не целовалась.

Виталик испуганно вскинул голову над водой. Ему показалось, что у лодки — совсем близко — вынырнула голова… Нет, это просто волна. Показалось. У Изы хватит ума посветить сперва фонариком, а уже потом…