Юрий Мишин - Иной

Выйдя из Сумрака я еще раз обошел всю территорию «Гиппопо» в поисках места для засады, но не нашел ничего лучшего, как залезть на невысокую, всего-то три метра, плоскую крышу комплекса служебных помещений. Они располагались как раз в центре зоопарка, и обзор оттуда был наилучшим. Еще раз, осмотревшись и убедившись, что охраны поблизости нет, я, напрягшись со второй попытки, залез на крышу. Видимо все же сказывалось отсутствие постоянных тренировок. Как и следовало ожидать, кресла мне там не приготовили. Слезать не хотелось, и я уселся на небольшую кучу прошлогодней листвы, довольно удобно опершись спиной о вентиляционную трубу. Засада была готова. Это неплохо. Зоопарк пуст, что тоже хорошо. Оставалось ждать. Я попытался вспомнить: богомолы сумеречные или ночные насекомые? Ведь оборотням вместе с обликом частично передавались и привычки животных. Так что вспомнить было бы неплохо. Если сумеречное, то ждать придется недолго и часа через три, я могу идти спать. После полуночи оборотень уже навряд ли придет. Совсем другое дело, если богомол ночное насекомое.

Как всегда в таких случаях время тянулось медленно. Я вспомнил, что около трех лет назад в бытность стажером ФСБ мы вот так же в поздних темно-синих сумерках сидели в засаде на Бешенке. Эта пустынная дорога шла вдоль новых, еще не полностью заселенных новостроек. Ждали передачи крупной партии транзитных наркотиков. Только сидеть тогда пришлось в кустах, прячась не столько в них, сколько за огромной, метра полтора в диаметре трубой теплоцентрали, проложенной почему-то надземным способом. Ждали мы, конечно, совсем не оборотня, а цыганскую мафию, давно и плотно обосновавшуюся в пригородах Нижнего Новгорода. Ждали долго. Никита Бурмистров, коротая время, от скуки полушепотом травил анекдоты. Анекдоты были веселые, а смеяться было нельзя и от этого мы еще больше мучились. И когда к местным баронам, ожидавшим товар в двадцати метрах от нас, подкатили еще два черных джипа с Самарскими номерами, а в качестве охраны «Волга» битком набитая милицией, и началась пальба, то Бурмистров самостоятельно без команды пошел на задержание и крайне неудачно словил первую же выпущенную по нам пулю.

В это время с противоположной стороны дороги бежала группа захвата, а их командир в одиночку довольно успешно месил возле «Волги» пытавшихся что-то возражать четырех Самарских ментов. Не целясь, выстрелив несколько раз в сторону черного «Паджеро», я кинулся к Никите. Он все пытался и никак не мог встать, а какой-то толстый бородатый цыган, стоя над ним уже поднимал вороненый довоенный «ТТ», готовясь контрольным выстрелом продырявить парню голову. Сейчас-то мне было понятно, какая сила в буквальном смысле этого слова выбросила меня на дорогу. Очутившись рядом с машиной, в прыжке, с разворота, поскольку перезаряжать «Макаров» было некогда, я со всей дури врезал ногой по этой черной курчавой, уже начинающей поворачиваться ко мне бороде. Врезал от души, да так, что золотые зубы вместе с соплями, слюнями и кровью их обладателя веером полетели у него изо рта. Потом они зависли на джипе, медленно стекая, по его отполированному блестящему борту. Вращаясь от удара мой чернявый оппонент, совершив кругосветку вокруг себя самого, по инерции с задумчивым выражением лица медленно разворачивался ко мне. Я не растерялся и как учил нас незабвенный Циммерман, стоя на слегка согнутых в коленях широко расставленных ногах с резким «хх-у», встретил его прямым коротким в солнечное сплетение. Мой кулак пробил цыганский пресс почти до позвоночника, после чего барон, совсем уж загрустил. Он беззвучно хватал беззубым окровавленным ртом воздух, намереваясь упасть. Мне оставалось только, нежно уложив его толстой мордой в придорожную грязь быстро надеть наручники. После этого я кинулся к Никите, которому было совсем плохо. Доставая телефон, для вызова скорой, и оглядываясь по сторонам, я заметил, что все идет как надо. Каждый занимался своим делом. С ментами уже договорились. Все они повязанные и положенные на песок дружно загорали рядышком со своей «Волгой» и тихонько между собой переругивались. Наши ребята в касках и бронежилетах растаскивали задержанных по подъехавшим оперативным машинам. Только где то за кустами, ближе в Волге, раздавались отдельные редкие выстрелы. Видимо кому-то удалось сбежать.

Прямо надо мной хрустнула ветка, заставив меня вздрогнуть от неожиданности. Подняв голову, я увидел, что это всего лишь белка. Приспособилась. Еды для нее в зоопарке — море. Стало почти темно. Пора бы ему и появиться. Однако все было тихо. Дневные животные мирно спали, а ночные естественно бодрствовали. Сквозь Сумрак было видно, как вдалеке беспрерывно бегают по клетке крупные канадские волки. Разминаются. Почти такие же как в нашем мире. Вот только клыки у них были, мягко говоря, длиннее обычных. А если быть точным, то с ними волки больше походили на саблезубых тигров. Ничего не поделаешь, Сумрак. Все было спокойно. Мне оставалось только ждать. Никто не виноват, сам напросился. Достав телефон, я сбросил Алене эсэмэску, что возможно сегодня домой не приду. Занят. Ну и дальше, как обычно: целую не скучай… Вновь хрустнула ветка. На этот раз дальше. Гораздо дальше. Даже не хрустнула, а скорее треснула. Или сломалась. Где-то в районе загонов с пятнистыми оленями. Заволновалась семейная пара кабанов с многочисленным выводком. Убрав телефон, я вновь посмотрел сквозь Сумрак и, наконец, увидел его.

Метрах в тридцати от меня в кроне старого вяза не торопясь передвигался богомол. Оборотни не меняют своего облика в Сумраке и, поэтому выглядел он обычным насекомым, выросшим, правда, до невероятных размеров. Это была еще одна тайна оборотней. Насекомые не могут быть большими просто потому, что у них нет легких. Это знают даже шестиклассники изучающие зоологию. Каким образом дышит богомол, величиной с лошадь для меня было загадкой. Между тем оборотень все так же изнуряющее медленно спускался прямо в загон для оленей. Как и рассказывал Сан Саныч, спускался он, головой вниз, цепляясь за ветви всеми задними ногами, а передние, хватательные выставив прямо перед собой. «Ну, Муромцев, тебе пора», — подумал я и, осторожно добравшись до края крыши, тихонько спрыгнул вниз. Пробраться в темноте вдоль загонов было делом одной минуты. Когда я выглянул из-за поворота оборотень уже навис над молоденькой самочкой пятнистого оленя, мирно дремлющей возле кормушки.

Мне ничего не оставалось делать, как обнаружить себя. Быть спокойным наблюдателем трапезы оборотня я не мог. Просто не мог и все тут. Привычно подняв свою тень, пройдя в Сумраке, через ограждение загона, я сжимая в левой руке небольшой, подаренный кем-то из ребят амулет, вернулся в нормальный мир и выкрикнул: