Вячеслав Рыбаков - Первый день спасения
- Радуемся! Радуемся! Радуемся! - нестройно, но громко, с подъемом скандировал класс - два десятка детей, теряющихся в сумраке рядом с ярко высвеченной фигурой на кафедре.
- И оставил господь вас, чтобы вы продолжили чистую муку его! И оставил господь других, чтобы вы узрели позор их! И оставил господь меня, чтобы я наставил вас! Радуйтесь!
- Радуемся, радуемся, радуемся!
Мальчик не пришел. Не смея вертеться, девочка косила так и этак, оглядывая приспособленный под класс бетонный бункер, подтягивала нараспев за всеми - и ей было отчего-то так горько, как иногда бывало по утрам, когда распадался, крошился сон о радуге, луге и песчаном дне речки, отчетливо видимом сквозь напоенную солнцем воду.
- Позор умрет! Умрет! И среди пустынь останемся я и вы, чтобы начать все сызнова без прикрас! Радуйтесь!
- Радуемся!
- Запоминайте!!
- Запоминаем!
- Кто первый скажет: люблю, тот - враг господень! Кто первый скажет: возьми, тот - враг господень! Кто первый скажет: живи, тот - враг господень! Ибо человек сделан так: любя, алчет любви; давая, алчет, чтобы дали ему; оживляя, алчет властвовать оживленным. Я узнал это и сказал вам. Радуйтесь!
- Радуемся!
- Кто первый скажет: ненавижу, тот - враг господень! Кто первый скажет: дай, тот - враг господень! Кто первый скажет: умри, тот - враг господень! Ибо человек сделан так: ненавидит, когда хотел любить, но не преуспел; берет, когда хотел дать, но не было, что дать; убивает, когда хотел оживить, но не имел достаточно жизни. Я узнал это и сказал вам. Запоминайте!!
- Запоминаем!
- Ничему не верьте! Ничего нет, все суть одно - друг другу соблазн, боль и потрава. Только - радуйтесь!
- Радуемся! Радуемся! Радуемся!
Мальчик беззвучно выступил из темноты. Лампы били мимо, но он словно светился собственным ледяным свечением. Девочка вскочила. Рванулась было навстречу - но он не замечал ее.
- Изыди!! - каркнул учитель, упершись руками в край кафедры и перегнувшись вперед.
- Я много думал об этом, - спокойно проговорил мальчик. - Не волнуйся, я уйду скоро. Но мне не с кем поговорить. А тебя, я смотрю, тоже волнуют эти вопросы. Хотя твои ответы какие-то жалкие... Беспомощные. Ты считаешь, беда в том, что детей готовят к жизни более интересной и ласковой, чем она есть? Оттого люди так беспощадно не понимают никого... и не ценят. Оттого даже самая преданная любовь кажется блеклым, ленивым, корыстным притворством по сравнению с тем, чего ждал. Знаешь, я не помню детства. Но знаю, чувствую, что оно было обманом... или все, что теперь, обман. Одно исключает другое...
Девочка, подавшись к нему, ловила каждое слово - и не понимала. Смутно ощущала она жуткие массивы, пласты, каменно клокочущие за каждой фразой - но лишь когда он произнес "беспомощные", ее сердце в ответ зазвенело долгожданной болью и дыхание перехватило от сопричастности, почти растворения в том, кто вдруг сумел назвать ее главное чувство, высказать которое ей самой было негде и нечем. Беспомощные, повторила она про себя, давясь слезами от пронзительной жалости. Беспомощные. Мы такие беспомощные!
- Но в развалинах много книг, я читал. Были периоды, когда воспитывали так, как ты. И дети вырастали неспособные создавать, годные лишь выполнять приказы, я читал. Как правило, приказы убийц. Потому что больше всех приказывают именно убийцы, а уклонение - всегда... чревато повиновением. Почему так? Мне кажется, те, в ком детство укоренилось прочно, всю жизнь стараются сделать все вокруг таким же чудесным, каким оно им казалось. Из этого - и подвиги, и ошибки. А остальные - им не о чем мечтать, понимаешь? Они хотят самых простых вещей и отделываются от жизни исполнением традиций и инструкций. Как ты думаешь?
Учитель сжал кулаки. Грохнула дверь. Два нервозных, повелительных ответа ударили почти одновременно:
- Изыди!!
- Не двигаться!!
Трое стражников в масках уже держали мальчика в перекрестии автоматных стволов.
- Нам нужен только Мутант! - крикнул один, но кто-то непроизвольно шевельнулся, и над головами, грохоча, пролетел невидимый горячий ветер, с оттяжкой хлестнув бетонную стену.
Девочка не поняла, как оказалась на полу.
- Не валяйте дурака! Нам нужен только Мутант! - проревел всевластный голос где-то высоко-высоко, затем раздались шаги. И опять грохнула дверь. Девочка, сжавшись, лежала и видела лишь ботинки соседа у себя перед носом.
- Радуйтесь!! - что было сил закричал учитель. Класс неуверенно подхватил - один голосок, потом, два, пять... Дети выпрямлялись за столами, вразнобой поднимали спрятанные головы, а девочка, вздрагивая, лежала и беззвучно плакала.
- ...Вот что, - сказал командующий подразделениями спецназначения. Не будь идиотом. Время болтать прошло, время молчать тоже прошло. Сейчас пришло время спасаться. И тебе - в первую очередь. Это ты понимаешь?
Мальчик, закутанный в прозрачную пленку, повернулся к нему. Едва слышно пофыркивал клапан инжектора, подававшего дыхательную смесь.
- Понимание... - глухо донесся из кокона его голос. - Я ничего не могу понять. Мне снятся сны: совсем другой мир. Живой. Добрый, сильный. А люди какие! Как вы можете жить здесь? Зачем жить здесь?!
- Всем нам в детстве такое снится, - проворчал министр внутренних дел.
- Хватит! - рявкнул премьер и хлопнул ладонью по столу. - Все! Отвечай четко. Как справляешься с радиацией?
- Не знаю.
- С пятнистой смертью?
- Не знаю. Мне кажется почему-то, что это - естественно, что так должно быть у всех...
- Не болтай! С проходными?
- Не знаю, - устало сказал мальчик. - Просто угадываю. Просто. Любой жетон, любой код...
- Экстрасенсорное считывание... - благоговейно прошептал министр.
- Хорош-шо, - с угрозой проговорил премьер. - Ты можешь помочь нам?
Мальчик не ответил.
- Ты можешь помочь нам. Сейчас тебя отведут в лабораторию. Будут исследовать. Долго. Много дней.
Мальчик не ответил.
- Это не всегда будет тебе приятно. Понимаешь?
Мальчик не ответил.
- Понимаешь?! - проревел премьер.
Мальчик не ответил.
- Мы можем обойтись и без твоего согласия! Это ты понимаешь?
- Это я понимаю.
- Но я спрашиваю тебя: ты согласен?
- Мне все равно, - безжизненно сказал мальчик и поднялся.
И внезапно замер.
Премьер удовлетворенно откинулся на спинку кресла.
- А завтра... - неуверенно начал командующий, но премьер, возбужденно хохотнув, прервал его:
- Все! Никаких завтра! Завтра, послезавтра - анализы, исследования, просвечивания. Верно, парень?
Мальчик вдруг сделал шаг вперед - шланги потянулись за ним - и коротко, отрывисто просмеялся, завороженно глядя куда-то мимо сидящих мужчин.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});