Майкл Суэнвик - Кости Земли

Гриффин не ответил.

Старикан опять закрыл жалюзи. Гриффин сидел, ослепленный и ошарашенный.

– Они тоже умрут, раньше или позже. Все умирают.

– Не из-за меня. Черт побери, я этого не сделаю! Я голыми руками разорву всю вашу паршивую систему! Клянусь!

Но оба знали, что это только слова.

– Все умирают. И так много живущих пытаются об этом не думать.

Старикан опять поставил бурбон и открыл «дипломат». В этот раз он достал оттуда коричневый бумажный пакет и водрузил его на столешницу. Из пакета с грохотом выкатился какой-то предмет.

– Это тебе.

На столе лежал человеческий череп. Он явно пробыл в земле не дольше нескольких десятков лет. На одной щеке – симпатичное пятно зеленого мха. Недостает зубов.

У Гриффина пересохло во рту.

– Чей это?

– А ты как думаешь?

Старикан смял пакет и засунул его в карман. Затем осушил стакан, который держал в руках все это время, и направился к выходу. В дверях Старикан остановился и произнес:

– Memento mori[16]. Помни, ты тоже должен умереть.

Он тихо прикрыл за собой дверь, оставив Гриффина в ужасе глядеть на лежащий перед ним череп.

Его череп.

Пересекая территорию станции, Гриффин заметил студентку, которая этим утром вела экскурсию. Сейчас она помогала тащить только что пойманного велоцераптора от лендровера к открытым загонам, где содержались животные. Гриффин остановился посмотреть. Девушка-экскурсовод и еще двое студентов волокли зверя за специальный ошейник с торчащими из него шипами. Велоцераптор яростно отбивался, но грозные челюсти щелкали впустую, не задевая никого из обидчиков. Старший группы стоял рядом с электро-шокером в руке – на случай, если животное вырвется.

Девушка сияла от пота и возбуждения, улыбка походила на гримасу. Совершенно очевидно, думал Гриффин, что это один из самых волнующих моментов в ее жизни.

– Вы идете, сэр?

– Сейчас, Джимми. Ступай вперед, я догоню.

Он дождался, пока животное благополучно водворят в клетку, и приблизился к девушке.

– Вы неплохо поработали сегодня утром.

– А?.. Спасибо, сэр.

– Я имею здесь кое-какое влияние и хочу, чтоб вы знали: я буду рекомендовать вас на должность администратора. Конечно, нет никаких гарантий, но при должной настойчивости с вашей стороны я надеюсь встретить вас через несколько лет в роли руководителя департамента.

Девушка посмотрела на него в ошеломлении. Он положил ладонь ей на плечо.

– Продолжайте в том же духе. Мы гордимся вами.

Гриффин пошел прочь, стараясь не оглядываться. Мысленно он видел, как она сейчас поворачивается к первому попавшемуся из своих товарищей и спрашивает: «Кто это?» Как глаза ее расширяются от ужаса, когда она слышит ответ.

Иногда, чтобы достичь своей цели, необходимо лгать. Он ненавидел эту ложь.

4

КУКУШКИНО ГНЕЗДО

Станция Богемия: мезозойская эра, юрский период, верхняя юра (мальм), титонский век. 150 млн. лет до н. э.

Сэлли разбудило пение камптозавров.

Она вздохнула и, задев рукой сетку от москитов, потянулась на кушетке, но не поднялась. Сэлли всегда вставала с трудом, даже в такие дни, как сегодня.

Сегодня она собиралась изменить мир.

Никто не понимал, почему камптозавры поют. Сэлли считала, не имея, впрочем, никаких доказательств, что они делают это просто так, из чистого удовольствия. У нее были и другие смелые теории. Некоторые она опубликовала, об остальных говорила везде, где только можно. С младых ногтей Гертруда поняла, что в мире науки замечают, не сколько разты проиграл, но сколько раз выиграл. Одна большая удача полностью затмевает череду ошибок.

Поэтому она и пыталась доказать, что камптозавры поют, чтобы стадо держалось вместе. Что их песня – просто звуки, с помощью которых животные внушают друг другу уверенность, что все здесь и всё в порядке. Как бы озвучивая, таким образом, свое количество, они отпугивают хищников – брысь отсюда, держитесь от нас подальше, нас очень много. А может быть, динозавры так делятся друг с другом сведениями о вкусе и количестве съедобных растений.

Но в глубине души она была уверена, что это самые настоящие крики радости.

Снаружи зарокотал двигатель. Мимо ее палатки прошли двое, вяло переругиваясь по поводу филогенетической позиции сегнозавров. Кто-то ударил в гонг, созывая народ на завтрак. Как просыпающийся зверь, лагерь лениво потягивался, неохотно стряхивая с себя дремоту.

Перевернувшись на живот, Сэлли ощупала пол под кушеткой в поисках одежды. Наверное, стоит немного прибраться сейчас, пока день только начинается, – к полудню в палатке будет жарко, как в печи, а к вечеру, когда похолодает, она будет уже далеко. Но вообще Сэлли считала, что в жизни слишком много разных дел. Надо все время выбирать: потратить время на исследования или выбросить его, занимаясь домашним хозяйством.

Носки оказались достаточно свежими, чтобы проносить их еще день. Она восприняла это как хорошую примету.

Палатка-столовая была полна разговоров и запаха кофе. Сэлли взяла поднос и встала в очередь за сосисками и овсянкой.

Высмотрев пустой столик в дальнем углу палатки, она направилась туда, смутно надеясь, что Монк Каванаг проспал и она для разнообразия сможет побыть в одиночестве. Тщетно. Едва она принялась за еду, Монк плюхнулся рядом на скамью и включил магнитофон.

Историк был немолод, лыс и громогласен, с морщинистым лицом, напоминавшим папиросную бумагу. К лицу прилепились маленькие светлые усики. Каванаг приветствовал ее омерзительной ухмылкой, которую сам, по-видимому, считал очаровательной.

– Неважно выглядите. Не выспались, а?

– Почти всю ночь в полях, прямо как скаут. Только с той разницей, что у скаутов не бывает соседей по лагерю, приглашающих в свою палатку дружков и трахающихся до самого рассвета.

– Да ну? Кто ж это у вас там веселится?

Сэлли закрыла глаза и сделала большой глоток кофе.

– Не важно. На чем мы остановились?

– Вас попросили из университета.

– Господи! Мы обязательно должны вспоминать эту грязную историю?

– Что поделать, это часть нашей темы.

Четыре года назад Сэлли вляпалась в скандал из-за присвоения интеллектуальной собственности. Она спала со своим научным руководителем, человеком, который был более известен своими практическими изысканиями, чем преподавательской деятельностью, и некоторые его идеи нашли свое отражение в одной из ее работ.

– А он просматривал ваши черновики? – задал вопрос Монк.

– Конечно, просматривал. Точнее, мы просматривали их вместе, и в какой-то момент он разразился длинной речью и высказал все свои идеи по интересующей меня теме. Он сам связал их с тем, что писала по этому поводу я, и предложил мне их использовать.