Дин Кунц - Мутанты

И были там люди. Или, точнее, мутики. Вперед шагнул парень, примерно ровесник Тоэма. Худой, с изборожденным глубокими морщинами от усталости и забот лицом и без глаз. В глазницах вместо глазных яблок лежали два куска серой ткани, пульсирующие там и сям разнообразными оттенками желтого цвета.

— Добро пожаловать, Ханк. Мы думали, ты погиб.

— Почти. Тоэм спас мне жизнь. Безглазый мужчина повернулся и "посмотрел" на Тоэма.

— Тоэм, я — Корги Сеньо. На моем родном языке эти два слова означают "глаза летучей мыши". Я.., э-э-э.., руковожу этой подпольной ячейкой. Благодарю тебя от всех нас. Ханк представляет большую ценность, не говоря уж о том, что он наш друг.

Тоэм вспыхнул.

— Он сказал, что вы мне поможете.

— Он явился из примитивного мира, — пояснил Ханк. — Его похитили ромагины, чтобы использовать для своих "Джамбо". О наших делах ему ничего не известно. Он хочет получить помощь в поисках женщины, которую тоже украли и, может быть, привезли сюда на продажу. Я сказал, мы поможем ее отыскать.

— Разумеется, — подтвердил Корги. — Безусловно.

— Ее звали Тарлини, — удалось вымолвить Тоэму. Он никак не мог поверить в обретение целой кучи друзей. После всего пережитого думал, будто люди только сосут из других людей кровь. Впрочем, это, конечно, не совсем люди. Это мутики.

— Очень красивое имя!

— И девушка тоже красивая, — добавил он.

— Не сомневаюсь. А теперь, может, хочешь узнать, как нас всех зовут?

Тоэм вежливо кивнул, хотя мысли его были заняты смуглой девушкой и ее поисками.

Корги повернулся и махнул рукой на мужчину, сидевшего за массивным столом. Мутик, держа ручку в.., лапе, усердно работал над таблицами на разграфленном листе бумаги. Под челюстями у него зияла красная, словно ободранная до мяса, жаберная щель, кольцом опоясавшая горло. Кожа на лбу под волосами и на тыльной стороне ладоней то превращалась на глазах в чешую, серую и блестящую, а потом вновь тускнела и становилась кожей. Пальцы — тонкие, длинные — заканчивались острыми ногтями.

— Это Рыба, — сказал Корги. — Настоящее имя какое-то страшно длинное и звучит как бы на чужом языке. Большинство наших не носят настоящих имен. Родители отказались от нас, как и прочее общество; сказать по правде, они, по примеру других, приканчивают нас на месте. Мы не питаем особой любви к семейной истории. Мы творим собственную.

Рыба кивнул, глаза его затуманились, словно подернутые слезами.

— Рад познакомиться, Рыба, — сказал Тоэм, чувствуя себя глуповато.

— А это Бейб, — указал Корги на другого мужчину, пониже.

Бейб был ростом фута четыре. Полнощекий и пухлый, настоящий шар плоти. Плоть нависала розовыми колбасами из-под подбородка, опоясывала его посередине, точно внутри проходил трубопровод. Пальчики у него были крошечные, толстенькие, розовые, как и все остальное. Глаза голубые, как полуденные небеса. И он курил сигару.

— Салют, Тоэм, — провозгласил Бейб сквозь клубы табачного дыма.

— Бейб так и не вырос, — пояснил Корги. — Внешне, по крайней мере. Он всегда выглядел дошкольником, и таким останется. Но умел этим пользоваться к нашей выгоде. Мог выходить во внешний мир, так как все принимали его за мальчишку. Потом сообразили. Бейб сейчас входит в число десяти мутиков, которых больше всего жаждут поймать и ромагины, и сетессины. Он не осмеливается даже носа высунуть.

— Превратности войны! — заметил Бейб, помахивая сигарой, намного превосходившей по величине сжимавшие ее пальцы.

— Мы также считаем его бессмертным.

— Вот так так! — воскликнул Бейб.

Корги ухмыльнулся.

— Сколько тебе лет?

— Двести двадцать три. Но конец где-то быть дол жен. Я просто второй Мафусаил. А он, как ты знаешь, со временем умер.

Корги опять усмехнулся.

— Дальше...

На сей раз его прервала женщина, которую он собирался представить. Распахнулась дверь внутренних помещений убежища, и в комнате возникло самое ошеломляющее создание, какое Тоэм когда-либо видел. Она принадлежала семейству кошачьих. Положительно, настоящая кошка. Надетый на ней черный костюм-трико усиливал впечатление, но Тоэм знал — она и без него будет лоснящейся, гладкошерстной, чувственной кошкой.

— Это Мейна, — сказал Корги, созерцая Тоэма в надежде подметить реакцию на появление женщины. — Мейна, это Тоэм.

Она была ростом около пяти с половиной футов. Гибкая. Не столько шла, сколько плыла. Не столько шагала, сколько скользила. Сладострастное тело — масса рельефных мускулов и мягкой плоти. Ноги полные, но стройные, ступни крошечные. Маленькие лапки. Когда она ставила босую ногу, пятки располагались гораздо выше нормальных и под резким углом соединялись со ступней, которая заканчивалась крохотными коготками. Ступню снизу и по бокам окружала плотная подушечка. Тоэм повел исследование в противоположном направлении и отметил, что живот у нее плоский. Вздымавшиеся груди величиной с его сжатый кулак. Шея — изящное чудо архитектуры — грациозной дугой поддерживала голову. Полные губы источали мед, будучи запечатанными, пока она хранила молчание, а когда заговаривала, открывались, выпуская жалящих пчел. За теми губами — великолепные, белые, остро отточенные зубы. Он их увидел, когда она улыбнулась самой что ни на есть обезоруживающей улыбкой. Нос чуть расплющенный. Глаза зеленые, как море. И шустрые. Окинули его в один миг, встретились с его собственными и остановились, следя, как он ее разглядывает. Смуглое, гладкое лицо омывал океан черных шелковистых волос, еще больше подчеркивая сходство с животным.

— Рада с тобой познакомиться, Тоэм, — сказала она, подходя, подплывая, подкрадываясь к нему и протягивая руку.

Он не знал, поцеловать или пожать.

Решил пожать. Рука была теплая, очень теплая и сухая.

— Он спас Ханку жизнь, — добавил Корги.

Мейна оглянулась, впервые, кажется, заметив Ханка. Всхлипнула, метнулась к нему, сидевшему, освободив плечо Тоэма, в кожаном кресле, и прямо там заключила в объятия.

— Ты проголодался, Тоэм? — спросил Корги.

— Не очень. Я думаю.., про Тарлини.

— Да. Конечно. Утром. Завтра.

— Тогда, может, найдется какое-нибудь местечко, где я мог бы прилечь и поспать.

— Разумеется. Бейб, не покажешь ли Тоэму комнату?

— Сюда, — пригласил Бейб, расплетая скрещенные толстые ножки в солдатских штанах. Он заковылял к двери, откуда с таким великолепием явилась Мейна. Тоэм бросил один взгляд назад на девушку, туда, где она сидела, оживленно беседуя с Ханком, и последовал за бессмертным мужчиной-ребенком Они шли вниз длинным коридором, по обеим сторонам которого располагались комнаты, одни с дверями, другие без. Те, что без дверей, были, кажется, холлами, небольшими кабинетами и архивными хранилищами. Те, что с дверями, Тоэм принял за спальни. Когда-то, пока капитан Хейзабоб не уничтожил ячейку, тут, наверно, кишели, шныряли и мельтешили всевозможные фантастические существа. Теперь большинству комнат суждено пустовать. Они завернули за угол и столкнулись с ужасно древним стариком. Вокруг его сморщенных ушей курчавились во все стороны белоснежные волосы. Вместо рта была щель, вместо носа — одни ноздри, и два непомерно больших глаза. Физиономия состояла из массы морщин. Старик плакал. Молча, без стонов и всхлипываний, просто из глаз тек поток слезной жидкости, да тело тряслось, когда он проковылял мимо, даже не бросив на них взгляд.