Дмитрий Старицкий - Путанабус. Лишние Земли лишних

– Дура старая. Привезла любимую дочку в вертеп и рада, что «пристроила хорошо». А не пристрой я ее туда, так я бы была еще плохой, – возмущается.

Потом вскинулась глазами, накрутила себя и выдала:

– Со мной как в анекдоте, – смеется. – «Девушка, с вами можно познакомиться поближе? Катя. А если еще и с подружкой? Две кати».

Но смех ее при этом был какой-то надрывный.

Завершала эту чертову дюжину путан еврейка Роза Михайловна Шицгал, 18 лет. Коренная москвичка, что характерно. По крайней мере, ее семья живет там с двадцатых годов прошлого века. Небольшая, но очень фигуристая. Лицо типично семитское: смуглая, нос чуть вислый с горбинкой, большие черные глазищи с поволокой, узкая талия, большая упругая грудь и красивая попа. У родителей в наличии есть все: квартира, машина, дача… Средний класс, короче.

– Это у родителей. А у меня самой «MINI»[101], юзаный[102], правда, – заявляет гордо. – И дача советская в шесть соток с садовым домиком от бабушки в наследство досталась. Зато всего в сорока километрах от Москвы, рядом с Ленинскими Горками.

Папа у нее – профессор в московском вузе. Мама – бывший кинокритик, в настоящее время – правозащитник.

– Это у нее не иначе как с недотраха, – прокомментировала Роза. – Так как те мелкие гранты с пиндосского Госдепа трудно считать заработком.

Учится в Московском химтехе, где папа и профессорствует. Но основное занятие – эскорт и элитная проституция. А учеба – чтоб диплом был, как и положено интеллигентной женщине.

– Просто нравится мне это дело. За мой же кайф мне еще и бабки платят, – смеется, а глаза масляные, уже мутнеют.

Глаз она на меня уже положила, как пить дать. Ага, вон уже и белой туфелькой на пальчиках ноги поигрывает. Верный разведпризнак.

– Ладно, садись пока на место, интеллигентная женщина, сейчас собрание у нас будет. Пионерский сбор, – потеребил я конец ее красного галстука.

Но прежде чем что-то вещать, надо определиться. Итак, что мы имеем с гуся, кроме звиздюлей от дедушки?

Мы все – в некоем неизвестном месте, где все в руках непонятной военизированной организации под названием «Орден». Какой Орден? Католический, масонский, иллюминатский? Нет информации. Зато известно, что он тут всем рулит. Это раз.

На руках у меня чертова дюжина баб. Из которых три скромницы и десяток вполне отвязных особей, из которых пара-тройка – вообще безбашенных. В любом случае – пассив, обуза. Это два.

Из активов – один автобус. Это три.

Главное – домой дорога заказана, как декларировано вооруженными сотрудниками этого самого пресловутого Ордена.

И все.

Но прорываться все равно придется с тем контингентом, который есть; тут главное – употребить его правильно.

Тут же с глубины души всплыла и затрепетала подлая мыслишка: бордель открой элитный, Жорик. И живи не тужи. Путаны прокормят. Но я ее тут же загнал обратно, потому как бордель – это, как правило, еще и криминал на холке. А где криминал, там мне не место. Проверено в «ревущие» девяностые. Тошнит.

Впрочем, и от роли сутенера еще больше тошнит.

Будущее в тумане. Пока об этом мире (если это действительно другой мир) мы еще ничего конкретного не знаем. То есть вообще ничего.

Оглядел я притихших девчат – все же они очень красивые.

И это все теперь мне?

Подсознание тут же выдало древнюю народную частушку:

Эхма,Как бы денег тьма —Купил бы девок деревеньку,Да и ё… бы помаленьку.

Даже улыбнуло конкретно. Ощущение петуха в курятнике… Все, все… Отставить слюноотделение, пора уже и собрание открывать.

Решил начать с шутки. Ну типа обстановку разрядить и девчат подбодрить:

– Сбор нашего пионерского отряда объявляю открытым, – заявил голосом бодрячка-комиссара из нашистского движения[103]. – Слово для доклада имеет пионервожатый Жора. Прошу занести в протокол: Жора заявляет: картина Репина «Приплыли».

Шутка юмора не прошла. У нее, когда я еще был маленький, уже была большая борода.

Девчонки смотрели на меня предельно внимательно во все глазищи и ждали чего-то серьезного. По крайней мере, определенности.

Сероглазая татарка с пепельной гривой волос выразила общий вопрос, который читался в глазах каждой:

– Жора, скажи нам правду: мы где?

– Где, где… В Караганде. Когда всем объясняли – уши затыкала? – нахамил в ответ, но неожиданно вспомнил ее имя, и это, как ни странно, настроило на более конструктивный лад. – Вот ты сама, Альфия, что по этому поводу думаешь?

– Нам думать не положено, когда у нас мужик есть, – съязвила мелкая каштановая шатенка Сажи, не спуская с меня глаз цвета спелой маслины.

А вот Альфия промолчала.

Я внимательно посмотрел в глаза чеченке и вдруг осознал, что она не прикалывается, а на самом деле так думает.

– Вот мы и ждем, что наш мужчина решит. Как скажешь, Жора, так и сделаем, – поддержала ее еврейка Роза. Что характерно, тоже без всякого следа обычного своего ерничанья.

И вот тут мне реально поплохело. Брать на себя ответственность за чертову дюжину отвязных баб мне крайне не хотелось. Хотя каждая из них и вызывает во мне разные эротические фантазии, но только по отдельности, а не всем скопом. Да и что я с ними делать буду посреди неведомого дикого мира, если все действительно тут так, как иммиграционный боец Оксана расписывала.

Они же делать ни черта не умеют, кроме макияжа.

Обуза, одним словом, в любом случае, кроме открытия борделя.

Вот черт, что же этот бордель ко мне привязался-то?

– Силянс! – Я возмущенно выставил вперед ладонь. – Давайте сразу расставим все точки над «ё». Я не ваш мужчина. И тем более – не ваш сутенер.

– Был не наш, – поддержала Розу литовка Ингеборге, она по-русски говорила с неуловимым, но очень притягательным акцентом, – час назад. А теперь, как видишь, все вокруг кардинально поменялось. И отношения поменялись. Остались только мы и ты, как единственный наш мужчина. Но я думаю, что мы из-за тебя не подеремся. Не тот случай. Правда, девочки?

Девочки промолчали. То ли в знак согласия, то ли в преддверии драки. Не понять. Слишком они напуганы, чтобы читать по лицам другие эмоции.

Однако надо их для начала просто успокоить, а там, как говорят в Одессе, будем посмотреть.

– Девочки, давайте не будем упиваться грядущими бедствиями, – начал я свою речь, перебегая глазами по их лицам, ловя малейшие изменения мимики. – И не надо гнать преждевременно волну. Думаю, что все еще образуется. Наверное, произошла какая-то ошибка с этой их новой охранной системой, – это я уже тут за соломинку хватался и гнал эту парашу, не столько их, сколько самого себя подбадривая. – Мы еще все вернемся домой. И все у нас будет хорошо. Еще пройдете по Москве сексуальным ураганом.