Василий Головачев - Одиссея Северцева

Изредка подземная «ракета» вздрагивала, как бы проваливалась и тут же замирала на месте, преодолевая более рыхлые породы, и вестибулярный аппарат Северцева начинал бастовать. Но вертикальная вибрация длилась недолго, и он тут же забывал о своих ощущениях, продолжая вглядываться в экраны отсека.

На глубине около двухсот метров подземоход отклонился от вертикали на тридцать градусов и остановился. Кресла в отсеке автоматически подстроились под это отклонение, и следить за экранами стало неудобно.

– Надень шлем, – посоветовал Сурков, натягивая на голову специальное устройство для прямого наблюдения: сигналы с телекамер подавались прямо на окуляры шлема, и операторы могли работать с аппаратурой, не приспосабливаясь к положению кресел.

Северцев взялся за шлем. Лицевая пластина шлема была непрозрачной, потом налилась светом и протаяла в глубину. Впечатление было такое, будто он вылез из отсека и находится впереди подземохода без защиты. Потом на внутренней стороне лицевой пластины показались стенки отсека, видимые как сквозь толстое стекло, визирные метки, и Северцев начал видеть одновременно внутренности отсека и изображение с видеокамер и локатора. Пришлось потратить какое-то время, чтобы привыкнуть к новому положению.

Подземоход продолжал стоять на месте, и Олег спросил:

– Почему стоим?

– Рекогносцировка, – ответил Сурков. – Надо определить дальнейший маршрут и доложить наверх о нашем положении.

Картинка на экране локатора изменилась еще раз. Локатор в данный момент смотрел вперед, точно по ходу движения, заглядывая на глубину до пяти километров, компьютер обработал полученный отраженный сигнал, и теперь экран казался иллюминатором подводной лодки, опускающейся в глубины океана.

– Успеем попить чайку, – добавил Вадим, – а то в горле пересохло.

Северцев с удивлением обнаружил, что с момента старта прошло два с лишним часа.

– Мы за это время прошли всего полкилометра? – с разочарованием спросил он. – С какой же скоростью ползет наш драндулет? Двести метров в час? Так мы далеко не уедем.

– Не забывай, что это всего лишь третий испытательный поход. Команда наверху пробует все режимы и следит за работой всех систем. Мы с тобой – только научный балласт.

– А не сбросят нас, как настоящий балласт, – фыркнул Северцев, – с борта подводной лодки?

– Не сбросят, – улыбнулся Сурков. – Тут захочешь – ничего за борт не выбросишь. Кстати, все отходы жизнедеятельности поступают напрямик в камеру распада, так что мы никоим образом не засоряем экологическую среду. Что касается скорости, то «Грызун» способен мчаться как рысак – со скоростью до сорока километров в час! Проверено.

– Круто! В таком случае мы дойдем и до ядра.

– До ядра не дойдем, у нас другие задачи. Но в маршрут заложены и координаты Черноисточинска. Посмотрим, существуют ли в действительности твои тоннели.

– Не мои.

– Какая разница? Доставай термос.

Они разлили чай по пластмассовым стаканчикам, съели по бутерброду, запили горячим напитком.

– Как настроение, пассажиры? – заговорил интерком отсека.

– Бодрое! – ответил Вадим командиру.

– Поехали.

Подземоход пришел в движение.

4

Двенадцать часов бодрствования у экрана пролетели незаметно.

Северцев сделал около двух сотен фотоснимков спецаппаратурой отсека и почти заполнил флэшку фотоаппарата, выбирая довольно часто выплывающие на экране изумительно красивые «каменные пейзажи».

За это время подземоход останавливался еще несколько раз, а однажды экипажу даже удалось выйти в подземный грот, через который проходил маршрут. Грот располагался на глубине километра и представлял собой газовый пузырь в магматической породе, венчавшей тот самый мантийный плюм, о котором говорил геолог.

Ничего интересного, кроме кристаллов пирита, в пещере отыскать не удалось, на тоннель она не походила, и Северцев остался слегка разочарованным, ожидая появления «объектов с явно выраженными признаками искусственного происхождения». Но тоннелями пока «не пахло», локатор не видел ничего похожего на прямые выработки или шахты.

Легли спать.

Вадим уснул мгновенно.

Северцев долго ворочался, привыкая к новому положению, прислушивался к тихим шелестам, доносившимся в отсек из-за обшивки, пытался представить толщу горных пород над головой, но не смог. Не хватило воображения. В конце концов уснул и он, а проснулся от толчка.

Подземоход резко остановился, койка-гамак закачалась на растяжках, ослабивших рывок.

Северцев подхватился на койке, прислушиваясь к тишине отсека, глянул на соседние койки. В одной спал бортинженер подземохода Андрей Чураков, остальные были пусты. Вадим тоже отсутствовал.

Северцев торопливо натянул рабочий комбинезон, спустился вниз, в свой отсек. Сурков встретил его возгласом:

– Садись за пульт. Похоже, мы наткнулись на тоннель. Честно говоря, я не верил в твои домыслы.

– Это не домыслы, – пробормотал Северцев, ныряя в кресло, и развернулся к экрану.

На экране на фоне малинового «ковра» виднелась черная полоска, пересекавшая экран наискось.

– Тоннель! – прошептал Северцев.

– До него около трех километров, мы сейчас идем чуть выше, но командир готовится повернуть.

– На какой мы сейчас глубине?

– Почти два километра. До базы – шестнадцать, до Черноисточинска – двадцать три.

Северцев покачал головой.

– По нашим расчетам, глубина залегания сети тоннелей не превышает полутора километров.

– Ты уверен?

Северцев помолчал.

– Нет.

– Вот и проверим ваши расчеты.

Подземоход, продолжавший двигаться прежним курсом, начал поворот. Кресла снова изменили положение, удерживая ориентацию седоков по вертикали.

– Пойдем в кают-компанию, – предложил Вадим, – чаю попьем.

– А мы успеем?

– «Грызун» идет в режиме «крота», минут сорок в запасе у нас имеется.

– Пошли, – согласился Северцев, ощутив голод.

5

Прямая линия в растворе локатора, похожая на искусственный штрек, оказалась вполне естественным разломом коры длиной около двадцати километров. Подземоход достиг его за час после обнаружения, какое-то время шел параллельно, изучая геометрически правильное явление природы, и лег на прежний курс.

Разочарованный Северцев нахохлился в кресле, переживая нечто вроде угрызений совести. Получалось, что его гипотеза об искусственном происхождении сети тоннелей неверна и он напрасно уговорил руководителя экспедиции двинуться к Черноисточинску, предполагая под этим городком наличие подземного «города», узла стыковки тоннелей. Добавил переживаний и Сурков, заметив, что для науки отрицательный результат – тоже результат. И Олег, не зная куда себя деть, угрюмо занялся исполнением своих обязанностей, положенных ему как члену экипажа.