Андрей Лазарчук - Гиперборейская чума

– Вот так, – сказал Крис, складывая газету. – Получили, можно сказать, вольную. Обязательств нет, деньги есть… по совести надо бы их вернуть…

– Кому? – спросил я.

– Вдове.

– Которой из них?

Он сложил газету еще раз, потом еще.

– Тогда что? – Он посмотрел на нас.

– Не понимаю, – сказала Ираида.

Вообще для стажерки она задавала слишком мало вопросов. Крис как-то возмутился: «Ты же вопросами нас изводить должна, мучить! Чтобы мы тебя на фиг посылали, а потом усталым голосам просвещали…» На что Ираида рассказала притчу о старухе, понимающей дзэн, и нетерпеливых учениках мастера Хакуина.

– Я сам не понимаю. – Он положил свернутую донельзя газету на стол и пристукнул сверху кулаком. Что-то задребезжало. – И дело вязкое, противное, не вижу я его и не чувствую! Или боюсь, может быть… Не пил Скачок вообще! На дух не переносил! После… в общем, было у него потрясение. А с шоферами зачем ему сидеть – компании ради? Да ерунда это все! Не верю.

– Может, совпадение? – предположил я.

– Эпическая сила! И в совпадения я не верю!

Он еще бушевал некоторое время, потом устало стек на диван. Над диваном висел недавно купленный Ираидой постер: цапля держит в клюве лягушку, но лягушка передними лапками сдавила цапле шею. Птица уже закатила глаза… Надпись гласила: «Никогда не сдавайся!»

– И что ты предлагаешь? – спросил я.

– Да ничего я не предлагаю… Давайте-ка лучше вот что. Давайте-ка выпьем.

И мы выпили, но легче не стало.

– Почему Скачка? – спросил Крис, мусоля ломтик лимона. – Логичнее было бы – нас…

– А кто такие мы? – возразил я ему. – Наймиты грязные и беспринципные. Есть заказ – делаем, нет заказа – водку пьянствуем.

– Угм. Значит, заказа нет?

– Нет.

– Жаль, жаль… Уж очень непонятное было дело. А главное, ясно ведь – на этом не кончится.

– Вы и правда хотите прекратить расследование? – чуть дрожащим голосом спросила Ираида.

– Хотим? – Крис пожал плечами. – Тут не в желании дело. Мы сейчас просто не имеем права продолжать его.

– Мы не имели права и начинать, – напомнил я.

– Ну… это другое. Допустим, мы нашли сволочей. И что дальше? Доказательств у нас нет, улики ни один суд не примет… разве что Страшный, но там и свои следаки имеются, нам не чета…

– А если нанять кого-нибудь?

Мы уставились на эту чертову дуру. Она все поняла, но попыталась защититься:

– Когда художника Такео Окумура зарезал пьяный ренин, то Масахиро Кавамото, конюший князя Ивамото, живший в провинции Кавати, дал клятву отомстить за смерть незнакомого ему человека. Двадцать лет он разыскивал убийцу, ставшего к тому времени дайнагоном, настиг негодяя в его собственном дворце, перебил стражу и слуг и покарал ударом «падение лепестка сливы на лунную дорожку», рассекающим человека от мочки уха до подвздошья. Потом поджег дворец, а заодно и весь город…

– Ты владеешь ударом «падение лепестка сливы»? – спросил меня Крис.

Я оторопело покачал головой.

– К сожалению, я тоже.

– Ваша почтительная ученица немного знакома с этой техникой рубки, – сказала Ираида и потупила глазки.

Как мы выяснили позже, вскрытие показало следующее: смерть всех шестерых погибших в том подвале наступила от удушья. Ни алкоголя, ни известных ядов в крови Игоря Скачкова обнаружено не было…

Чтобы стало немного понятнее, я должен сказать, что это было не единственное дело, которым занимались мы той весной. То есть и времени не хватало катастрофически, и силы улетали, как в трубу. Более того, некоторые дела были и поинтереснее, да и повыигрышнее (во всех смыслах). Взять, например, подмену фаворита Собкора (от Соболя и Корявой) в ночь перед рысистыми бегами. Или, скажем, дело «Лаокоон» – исчезновение двух километров кабеля правительственной связи в районе поселка Малая Шушера… Не говоря уже о «фирменных» розысках сбежавших из дому подростков.

Ираиде для разбега дали на первый взгляд простенькое дельце: установить факт супружеской неверности. Заказчицей была когда-то известная эстрадная певица Д. Мы так и не смогли понять, зачем ей это нужно и какого, собственно, результата она от нас ждет. Видимо, дамочка насмотрелась «Адвокатов Лос-Анджелеса» и решила сделать все, как у них. Но вместо фотографий и видеокассет Ираида притащила к ней живого (слегка придушенного) изменщика и вручила со словами: «Иди и не греши». Изменщик, боясь оглянуться на Ираиду, поклялся, что никогда больше не выйдет из дому, не то чтобы что…

Гонорар за это у нас бездарно ушел на тупые розыски по делу «Кровавый косяк». Криса вдруг потянуло на дорогостоящие развлечения: театральные премьеры «для своих», хэппенинги, инсталляции и перформансы, конкурсы причесок, бюстов и задниц, росписей по живому и мертвому телу… Мы возвращались домой изумленные и потерянные. Но Ираиде нравилось. С какой-то выставки-продажи она принесла кривое вишневое деревце в горшке. Деревце сразу нашло себе место на кухне… Кажется, Ираида чувствовала себя просвещенным европейским путешественником, попавшим на праздник первого обрезания в племени бороро.

И, видимо, в этих беспорядочных метаниях мы зацепили-таки какую-то чувствительную паутинку…

О том, что за конторой нашей кто-то чужой стал осторожно подглядывать, нам доложила баба Фира, продающая газеты на подходах к метро. Дверь наша запиралась только на ночь, да и то не всегда, поскольку самое имя Коломийца работало лучше всяких охранников и засовов, однако система раннего оповещения у нас сложилась давно и как-то сама собой. В нее входили дворничиха Альфия, безногий гармонист Гоша, персональный пенсионер Степан Афанасьевич – заядлый доминошник, упомянутая тетя Фира, а также пара трудных подростков, брат и сестра Кулюгановы.

Мы как раз сидели на кухне, доедая поздний завтрак.

– Кристофор Мартович, – позвала Хасановна, – тут к вам… – но из-за ее спины уже просунулась встревоженная тетя Фира и четко доложила:

– Значит, так. Вертится в округе типчик склизкий, вами интересуется. Будто знаком был когда-то, да поссорился, а теперь вот помириться хочет, а подойти не решается… в общем, чушь всякую плетет. На пропойцу хочет быть похожим, а ботинки хорошие носит. Но не с Лубянки, это точно. И еще баба молодая появилась, не наша, с колясочкой гуляет, а в колясочке кукла пищит, я точно говорю, кукла, потому что таких многозарядных памперсов не бывает. И еще какие-то электрики фонарь чинили, я потом позвонила в электросеть…

– Спасибо, тетя Фира. Садитесь с нами, перекусите. Настоялись, наверное, с утра.

– Нет, садиться я не буду. Так вот, от фонаря того – я посмотрела – вход в подъезд как на ладошке виден и три ваших окна, что во двор выходят.