Сергей Лукьяненко - Тринадцатый город

– Форк?

В ответ не сказали ни слова. Это тоже было ритуалом… Гарт улегся на койке тут же, в маленькой комнате для отдыха часовых. Но уснуть ему удалось не скоро. Кто-то сообразил, что он еще ничего не знает про Диму, и выложил новость, уже неделю будоражащую Лагерь…

Дима раскрыл глаза и посмотрел на Арчи. Тот стоял, низко склонившись над ним, и быстро, возбужденно говорил. Незнакомые, непривычно звучащие слова скользили мимо сознания. Чужая речь далекой планеты… В голове была полная пустота и хотелось спать…

Он встал резко, рывком, сбрасывая оцепенение. На мгновение Дима постарался полностью отключиться от этого мира. А затем позволил себе вновь вслушаться в речь Арчи:

– Что с тобой, Димка? Тебе плохо?

– Нет, – к мыслям действительно вернулась ясность. – Это я со сна… Ты чего в такую рань?

– Гарт! Гарт вернулся!

Дима не сразу вспомнил это имя. Не потому, что Арчи мало рассказывал о своем приятеле… Просто в голове крутилось другое: «ложная память», созданная в его мозге компьютером, начинала стираться. Еще неделя, от силы две, и он перестанет понимать друзей…

Один за другим просыпались Города. Вставали в спальнях своих профессиональных групп инженеры и врачи, энергетики и техники. В восьмом Городе остановился на профилактику реактор, и соседние теперь делились с ним энергией. В одиннадцатом от ночного перепада температур обвалился участок броневой обшивки, и партия ремонтников в противорадиационных костюмах вышла на поверхность планеты. Стоящие в охранении Дежурные боролись с искушением снять противогазы. Они знали, что фоновое заражение давным-давно исчезло, да и искусственно созданный защитный пояс успел потерять активность… Но чем черт не шутит…

В четвертом Городе, где находился эталон времени, ударил гонг, созывая Равных на час Благодарения. И эхом ему отозвались гонги во всех Городах…

Арчи говорил больше всех. Они сидели на дереве перед палаткой, и первая натянутость уже проходила. Впрочем, Гарт не был особенно расположен к разговорам, лишь улыбался, поглядывая то на Тири, то на Диму. Задумчиво улыбался… Его худощавое тело казалось хрупким и слабым, но иногда неосторожное движение выдавало обманчивость первого впечатления, вырисовывало тренированные мускулы. А когда Арчи начал слишком уж красочно описывать поединок с патрульными роботами, Гарт тихо сказал, ни к кому не обращаясь:

– У меня такого оружия не было. Но двоих я успокоил.

И Арчи сразу замолчал, виновато поглядывая на друга. Потом заговорил про то, какая у Димы техника и какой замечательный компьютер стоял в шлюпке. Гарт взглянул на Диму и вдруг сказал:

– Вы же не будете нам помогать.

На мгновение Дима растерялся:

– Почему ты так решил?

– В Лагере все это знают. Просто боятся сказать вслух, им нравится на что-то надеяться… Пошли, Арчи.

Арчи неуверенно начал:

– Но, Гарт…

– Меня не интересует этот человек. Через неделю он улетит к себе, а мы останемся здесь. Через год он и не вспомнит о нас.

Он поднялся и пошел в сторону Лагеря. Арчи примирительно развел руками, негромко сказал:

– Он устал.

И побежал за Гартом. Еще с минуту они мелькали между деревьев, затем исчезли. Дима опустил голову на колени и закрыл глаза. Тири подсел ближе, обнял его за плечи:

– Дима, ты на них не обижайся. Я тебя понимаю, честное слово.

Дима невольно улыбнулся:

– Спасибо, Тири.

– Дима, а почему так гинар?

– Что? – Дима повернул голову и посмотрел на него: – Как?

– Гинар … Ну, ты чего? Гинар стало, света то есть меньше!

Дима смотрел на Тири, и улыбка сползала с его лица. Итак, одно слово уже исчезло из его памяти. Гинар. Или, проще говоря, темно. А почему потемнело? День только начался! Пилот посмотрел вверх.

Небо, неизменно голубое и ясное небо, было подернуто желтой дымкой. Солнце сквозь нее расплывалось тусклым, неровным диском. А пелена все сгущалась и сгущалась, небо стало оранжевым, с мутными серыми разводами. Дима вдруг понял, что уже с минуту вокруг стоит легкий шорох и листья на деревьях чуть дрожат. Он поднял руку, провел ею по рубашке и взглянул на ладонь.

Пыль. Мелкая желтая пыль пустыни… Дима снова поднял глаза. Спокойная вода озера покрылась рябью, а еще через секунду песок захрустел на зубах. Он вскочил, выбежал на открытый берег, огляделся. Здесь, внизу, пока еще было тихо. А деревья, растущие на горных склонах вокруг долины, гнулись от ветра…

Тири подошел к нему и взял за руку:

– Как красиво, Димка!

Пилот с удивлением посмотрел на Тири. Лицо парня отражало лишь восторг. Он не понимал, что происходит…

– Димка, а такое еще будет? Если когда-нибудь…

Короткий порыв ветра ударил в глаза, растрепал волосы. Браслеты на руках у ребят одновременно вспыхнули желтым и тихонько загудели.

Дима схватил друга за руку, потащил за собой. Они подбежали к палатке, Дима дернул за клапан, и маленький домик мгновенно осел. Не задерживаясь ни на секунду, они побежали к Лагерю.

Все так же, как прежде, шли между ярусами лифты. Все так же, как прежде, работали заводы. Ни один Равный не подозревал о происходящем снаружи.

Только многокилометровые тоннели, удерживаемые в воздухе мощным магнитным полем, задрожали под натиском бури. Но автоматика отреагировала мгновенно, увеличив до предела подачу энергии в соленоиды.

В трех Городах пришлось запустить аварийные реакторы.

До тех пор, пока не начали валиться деревья, Тири не было страшно. Он лежал у большого вросшего в землю камня рядом с какой-то девчонкой в трепавшемся на ветру платье. Шагах в пяти вжимался в прибитую ветром траву Дима. Стало совсем темно, солнце исчезло, а в оранжевом, ревущем аду над головой змеились короткие белые молнии. Тири чуть приподнял голову и увидел, как высокое, старое дерево медленно выворачивается из земли. Он снова закрыл глаза и с минуту лежал не двигаясь.

Его оцепенение прервал крик девчонки. Она смотрела вверх, на пологий горный склон, теряющийся в тучах пыли. Тири проследил ее взгляд и почувствовал, как в груди что-то екнуло и мягко оборвалось.

В километре от них, на краю ущелья, бешено крутился толстый серо-желтый столб, широкой воронкой расходящийся в небе. Огромные куски скал легко, словно картонные коробки, подпрыгивали и исчезали в этом столбе. Казалось, что хобот свирепого исполинского чудовища шарит по горам. И этот хобот неторопливо сползал к обрыву, к краю ущелья, к Лагерю…

Тири не помнил, сколько это длилось – минуту или несколько секунд. Впереди вдруг приподнялась человеческая фигура, встала, вжимая голову под напором ветра. В полумраке белый костюм пилота казался оранжевым. Дима двумя руками поднял пистолет, подержал его секунду, прицеливаясь…