Юрий Никитин - Мегамир

Прошли через анфиладу огромнейших пустых пещер. Чисто, сквозная вентиляция, но встретили только одного муравья. Тот вяло прошел мимо.

Дмитрий проворчал, стараясь держать голос на мужественной ноте:

— Лабиринт! В этих пещерах десяток муравейников поместится. На вырост строят или чокнулись на почве гигантомании?

— Муравейники не строят по фигуре, — ответил Кирилл. Он полез вниз по отвесной стене из пережеванной древесины. — Это не улитка слизня, не панцирь черепахи, не раковина перловицы... Прыгай сюда! Вот так. Зато муравьи термопреферендят...

— Что-что?

— Запомни, пригодится. Есть такое понятие, термопреферендум. В жару муравьи опускаются в нижние этажи к грунтовой воде, в холод поднимаются в прогреваемые солнцем участки. Чем большей муравейник, тем точнее выбирают влажность, движение воздуха, то бишь, выбирают и термо-, и гидро-, и анемо-, и прочие-прочие преферендумы.

Дмитрий при всей натренированности на выживание ориентировку потерял почти сразу. Сворачивали, опускались, ныряли в крохотные боковые ходы, выходили в огромные пещеры, откуда мирмеколог без колебаний нырял в самую темную, как казалось Дмитрию, и самую страшную.

— Мне почудилось, — встрепенулся он, — будто за нами перекрыли ход! Ловушка?

Кирилл даже не обернулся:

— Муравьи постоянно что-либо перестраивают, переделывают.

— Как же вернемся? — воскликнул Дмитрий в ужасе. — Или станем этими... мирмекофилами?

— Вернемся другим ходом, — ответил Кирилл с безразличием. — Карту муравейника составлять бесполезно. Муравьи вечно перестраивают собственный город. Как дети.

В темных переходах силуэты муравьев мелькали призрачно-темными тенями. Иногда такая тень задевала Кирилла, чаще он сам в потемках налетал на нее. В любом случае впечатывался в стену, катился по полу, убеждаясь в жесткой реальности призраков.

На четвертом уровне, считая от поверхности, две пещеры были заполнены зерном, еще три оказались с мертвыми насекомыми. Кое-где трудились перепачканные мукой зерномолы, с вкусным хрустом превращая крепкими жвалами зерна в белый порошок, а мясники придирчиво осматривали разнокалиберную добычу, недоверчиво вонзали жвалы, проверяя на свежесть.

Снизу тянуло холодом. Близко были колодцы, прорытые до подземной воды. Кирилл внезапно остановился, ухватившись за выступ. Дмитрий ткнулся ему в спину, едва не столкнув в огромную яму-пещеру. Внизу слабо поблескивало огромное зеркало, пробегали жемчужные искорки, вспыхивали матовые молнии. Дмитрий присмотрелся, непонятное зеркало вроде бы сложено из крохотных осколков, плотно прижатых один к другому. Осколки сдвигаются, наползают друг на друга!

— Здесь не пройти, — услышал он в темноте шепот Кирилла.

— Что там?

— Молодые самцы и самки! Вон крылья блестят! Крылья длинные, прикрывают туловище полностью, самих муравьев под ними не видно.

— Опасные? — спросил Дмитрий о самом главном.

— Беспомощные! Но это будущее муравейника. Их охраняют особенно строго.

— Ага... Поперли обратно?

Соседний ход нашли быстро, но двигались осторожнее. Дмитрий понял из объяснений мирмеколога, что настоящие муравьи занимаются делом, как и подобает мужикам: воюют, охотятся, строят, ломают, пасут тлей, выращивают злаки. А для размножения появляются красивые крылатые дурни, у которых мозгов впятеро меньше, чем у нормальных муравьев. Крылатые не умеют ни ломать, ни строить, зато за бабами гонять — будь здоров! Вместо мозгов у них развиты гляделки, чтобы издали засечь крылатую и закадрить на ходу.

— Сейчас они прячутся, — объяснил Кирилл, — но час настанет, и тогда их не удержишь. Всего день длится роение! Найдя друг друга, сочетаются в полете. Самка спешит заложить гнездо, а самец погибает...

— Красивая смерть, — сказал Дмитрий с чувством.

Кирилл отодвинулся от одетого в мускулы испытателя, который показался странно похожим на муравья-самца:

— Кому как. Кстати, мы подошли к складу живой добычи.

Дмитрий бросился вперед, ударился о выступ, упал. Кирилл закричал, предупреждая об опасностях, но Дмитрий уже с разбегу ворвался под своды пещеры.

В слабом призрачном свете шевелилась темная масса. В пещере было чуть теплее, насекомых притащили из жаркого солнечного дня. Шевелились длинные лапы с зазубренными голенями, лопались с сухим треском хитиновые панцири. Слышался шелест, шорох, скрип, щелканье, словно целая насыпь крупных валунов медленно сползала с горы.

Дмитрий как гигантский тушканчик перепрыгнул почти через всю пещеру, упал на скопище мертвых и полумертвых насекомых. Даже с оторванными головами, наполовину расчлененные, изуродованные, еще пытались ползти, лягаться, подгребали крючковатыми лапами соседей...

Едва ноги Дмитрия коснулись чьей-то мягкой щетинистой спины, как рядом подпрыгнула и люто щелкнула жвалами оторванная голова. Даже не голова, половинка головы! Чудовище промахнулось саму малость, но Дмитрий даже не оглянулся на острейшие жвалы, готовые одним движением отхватить ноги.

Кирилл остановился на краю пещеры. Похолодевшие ноги отказывались нести в шевелящееся адское месиво. А Дмитрий метался по мягким телам гусениц, жестким спинам жуков, по телам щетинистым, скользким, пульсирующим. Исчезал за огромными насекомыми, приподнимал их, переворачивал, нырял под длинные туловища стрекоз, лазил на четвереньках под скопищем дергающихся дождевых червей...

Когда вернулся, от него несло сыростью, слизью, чужими запахами. Кирилл сказал торопливо:

— Таких складов много! Обыщем все, будь уверен. Испытатель где-то здесь.

В следующей пещере Дмитрий снова, уже не чувствуя прежнего страха перед диковинными чудовищами, прыгал по грудам добычи, переворачивал, заглядывая во все углы, безбоязненно отпихивал муравьев, воспринимая их только как досадную помеху.

Миновали три склада. Дмитрий мрачнел, на ходу вытирал о стены налипшую на руки слизь. Если в первом складе были полуживые насекомые, то в остальных только горы высохших, скрюченных, закоченевших...

Тело ныло, отзываясь на ушибы, падения, толчки. Оба напряженно всматривались в полумрак, стараясь уловить движение раньше, чем выскочивший муравей собьет с ног. Вдруг Кирилл вытянул руку:

— Мне кажется... там человек!

Глава 7

Дмитрий сорвался с места как снаряд. Кирилл бросился за ним, упал, завертелся волчком, а потом, теряя драгоценные секунды, не сразу понял, где верх, где низ, откуда и куда они идут.

Издали донесся крик. Кирилл ответил, они сошлись в темной, как преисподняя, пещере. Дмитрий двигался устало, голос был хриплым:

— Извини. Тоже почудилось... В глазах чертики пляшут.