Старость аксолотля - Яцек Дукай
– Пусть скопируется.
– Fuck you and your tech.[94]
– Вам просто все равно, вы забавляетесь мягкими человечками, но в душе вы металлисты, этакий «софт-металл»[95] времен ранней «Патагонии».
– Я что, должен обидеться? – буркнул из глубины железа «СтарТрупер». – Да бомбите кого хотите, а мы будем заниматься своим делом. Те леса, которых ты, похоже, терпеть не можешь, – он снова повернулся в сторону южной дали, – они ведь тоже дадут вам много хорошего. Знаешь, почему сразу после Погибели – в первые дни, недели – внутренность континентов столь потеплела и высохла? Потому что воду из почвы в атмосферу испускают именно луга и леса, они так потеют, из листьев, листьями, тучами и дождем. Да и сама почва без связывающих ее растений подвергается эрозии до голого камня, что уже происходит. И никому до Погибели не пришло в голову составить карту геномов почвенных бактерий, а без них весь биоценоз – что двигатель без масла. Знаешь, сколько тут работы?
– Но насчет этих ваших лесов и лугов речь идет о десятилетиях. А нас заливает уже сейчас.
– Пожалуйста, иди, агитируй и выиграй голосование у Бычков.
– Ты прекрасно знаешь, что твой голос значил бы больше всего.
– Неправда, в здешних дискуссиях главенствуют Рори, Чо и Картер-Лагира.
– Но ты – молчаливая сила на заднем плане, тебе и глина в лапы.
«СтарТрупер» поднял металлические захваты, сжал их и разжал, и еще раз, и еще, будто удивленно проверяя, в самом ли деле он этими механическими лопатами слепил из грязи человека.
– Я только знаю, какой кабель воткнуть в какое гнездо.
– И на том стоит фундамент всех империй.
Загрохотала небольшая гроза – нет, то другой механический гул поплыл со стороны темнеющего заката, к которому подсознательно клонился Гжесь в своем старом мехе, присевшем, будто горгулья на крыше Фермы.
Быстрый зум – и он увидел: шлейф пыли на старой дороге и блеск полированного металла.
– Хочешь поразвлечься с талисманом?
«СтарТрупер» спрыгнул с крыши и зашагал к шоссе. Из Сада выбежали всей чумазой стайкой ириготи – уже, похоже, не Сияющий Рассвет, скорее Конь-и-Жаба.
Встав на обочине, Гжесь замахал рукой, как семафором, мигая голубыми светодиодами от плеча до запястья.
Мотор смолк, и мальчишка спрыгнул с седла. Мотоцикл был для него чересчур велик, человек едва доставал ногами до педалей и до земли, даже наклонив машину набок и криво припарковавшись (для него она была также чересчур тяжелой).
– Фредек, это Дагеншелл. Дагеншелл, это Фредек.
– Не Фредек, а Инди, – сказал Фредек (не Фредек).
Гжесь спроецировал Дагеншеллу карикатуру на доктора Джонса, напряженно уставившегося в маленький телевизионный экран.
– В его распоряжении все фильмы мира. Он как раз добрался до Индианы.
Инди покинул лабораторную матку в 4882 ПостАпо, и ему уже было почти четырнадцать лет. Как и остальной Первый Приплод (Марго, Дьябло, Сьерру и Нурми), его воспитали трансформеры альянса «Bull & Bull» и цифровые архивы человеческой культуры; его кормила и баюкала матерница и больничные роботы-санитары.
В глубине сердца (ах, эти мясные метафоры!) Гжесь считал, что никто из Homo sapiens, синтезированных и выращенных в Первом и Втором Приплодах, не является человеком – так же, как не являются людьми трансформеры.
Но, естественно, способа доказать или опровергнуть данный тезис не существовало.
– Есть у тебя яблоки? У Терри они были жутко кислые, – Инди скривился, будто покемон, едва не вывихнув челюсть.
Гжесь отметил в мыслях (рабочий лог): когда тебя воспитывают исключительно мультики, ты приобретаешь мультяшную мимику и мультяшную психику.
Лишь Четвертый и Пятый Приплоды смогут расти среди органических людей, лишь Алиса и ее ровесники.
Но не переймут ли они от старших тот же карикатурный психософт? Можно ли будет вообще потом перезапустить «человечество 2.0» – или же детство этих нескольких сирот навеки определит всю новую культуру Homo sapiens?
– Придется тебе самому проверить.
Они направились в садовый сарай. Ириготи льнули к Инди, полностью игнорируя обоих мехов; Конь-и-Жаба превратился в Пинг-Понга, а потом в Гарфилда. Инди был в джинсах и светлой футболке, и игрушки успели изрядно испачкать его одежду, прежде чем они дошли до овощехранилища.
Мальчик откусил от яблока. Вокруг его шеи обмотался резиновый осьминог, а на локте повисла пластиковая обезьянка.
– Буэ-э… какие-то они… гм… мясистые.
– Это плохо?
– Мне не нравится. Невкусно.
– А откуда ты знаешь, какие они должны быть на вкус?
– Я видел, в Раю все ими объедались, срывали прямо с веток.
(Рай – в первую очередь голливудские фильмы.)
– А почему ты решил, что у них были такие же вкусовые сосочки?
– Винс говорит, что разницы нет.
– Да уж, Винс – первый повар.
«Генезис 2.0» достиг уже такого уровня разнообразия воссозданных из цифровых архивов ДНК флоры и фауны, что подростки из Первого Приплода, насмотревшись записей всевозможных кулинарных шоу, взялись за самостоятельную готовку. В итоге Гжесю неделями приходилось терпеть их причуды, требования и неожиданные визиты в поисках очередных необходимых ингредиентов для все более изысканных кушаний. Особенно дети не могли простить Чо и Гжесю то, что в своем плане восстановления природы те обошли стороной целую группу восточных приправ, овощей, плодов и деревьев Африки и Азии.
Гжесь мигнул боковыми светодиодами Дагеншеллу.
– Они взялись испечь американскую шарлотку. Кошмар.
«Бург» эмотировал многоточие.
Гжесь вспомнил легенды, которые рассказывал Дагеншелл в «Тюо Акатётин», вспомнил, с какой лирической тоской в синтезированном пискливом голосе он повествовал о виртуальном «Доме восходящего солнца», где трансформерам якобы возвращали все былые телесные наслаждения.
Он позумил на меха Дагеншелла.
«Бург» стоял как громом пораженный – каменная неподвижность, лишь объективы следят за маленьким человеком.
Гжесь уже замечал раньше подобное набожное почитание у трансформеров, впервые оказавшихся в своем мехе рядом с живым органическим человеком 2.0. Дагеншелла хватил тяжелый удар, но исключением он вовсе не являлся.
Инди грыз яблоки, сок стекал по его подбородку и шее, Инди жевал мякоть и глотал прожеванное, работала челюсть, пищевод, кожа шеи напрягалась, раздувались щеки, между зубов мелькал мокрый язык, Инди щурился, кривился, чавкал, утирал рот загорелым предплечьем – а у «Бурга» Дагеншелла едва не выскочили линзы из настроенных на максимальный зум объективов. Если бы этот мех был ему больше впору, Дагеншелл наверняка упал бы перед человеком на
