Добро пожаловать на Марс! - Ричард Уилсон
И не вина Наннет, что вся эта история — ее самой, Дольфа, всего остального мира, длилась еще с тех пор, как корабли викингов нащупали путь в Гренландию. В конце концов, она всего лишь пыталась удержать своего мужчину тем же способом, каким всегда пользовались женщины еще за 250 000 лет до нашей эры.
— Межпланетный ты бродяга, — бормотала она за сорок восемь миллионов миль космоса от него, — Я тебе покажу…
5. Утро на Марсе
Дольф долго приходил в себя, одеревенев от холода, лежа на твердых досках закутанный в одеяла. Во рту у него пересохло, губы растрескались, в легких хрипело. Он чувствовал себя полузадохнувшимся, а когда сел, охваченный тревогой, то закружилась голова, так что он поспешно лег обратно, задаваясь вопросом, где он и что с ним случилось.
Затем он вспомнил. Лежа, он осторожно осмотрелся. Яркий столб голубоватого солнечного света, столь же резкий и беспощадный, как лазерный луч, горизонтально шел через каюту из иллюминатора, но в неосвещенной части помещения было сумрачно, точно в пещере. Дольф облизал сухие губы распухшим языком, закашлял и тут же понял, что кругом царит необъятная тишина. Даже кашель казался далеким и слабым, а тишина была абсолютной, словно на дне океана. Тогда он понял, что его разбудило: перестал шипеть первый кислородный резервуар.
Он с трудом встал на ноги. Головокружение вернулось, но на этот раз не такое сильное, и постепенно оно проходило. Он подумал, стоит ли об этом волноваться, но был почти уверен, что это все из-за силы тяжести. В конце концов, он весил здесь всего лишь сорок восемь фунтов, так что сердцу и кровеносным сосудам нужно время, чтобы привыкнуть к изменению его веса.
Главным теперь был кислород. Все остальное могло подождать. Дольф открыл подачу из второго резервуара и принялся за работу.
Прежде всего, он поел, затем из остатков жира в пакете НЗ и нескольких кристаллов щелока сделал слабый мыльный раствор. С помощью петельки из провода он стал пускать мыльные пузыри, а они легко показали ему три места утечки воздуха в стенках каюты, причем две были достаточно велики, чтобы о них стоило позаботиться. Он отметил их места. Конечно, должны быть и менее значительные утечки, но о них можно позаботиться позже, когда возрастет давление воздуха в каюту и их будет легче обнаружить.
Затем электродвигатель. На него потребуется всего-ничего материалов, но Дольф еще не был уверен, как станет его использовать. К тому же двигатель все равно получится небольшим.
Пока что двигатель требовался ему в качестве сердца простейшего насоса, схему которого он когда-то увидел в техническом журнале. Этот насос может качать что угодно — хоть воду, хоть воздух, — и состоит лишь из двух роликов, непрерывно сжимающих несколько дюймов мягкой резиновой трубки. Входной конец Дольф планировал вставить в самую большую дырку в стенке каюты, а выходной остался бы внутри.
Но вот из чего сделать ролики? Легче всего их было изготовить из двух обрезков стеклянной трубки, оплавленных на гвоздях в качестве осей при помощи горелки. Но чтобы горелка действовала, ему придется поднять уровень кислорода, а к тому времени, как операция будет завершена, воздух в каюте будет совершенно отравлен. Дома все это заняло бы полчаса, но здесь это было такой же тяжелой работой, как разгрузка вагонов с углем.
Но, наконец, двигатель был подсоединен к батарее и тихонько зажужжал. Небольшое дуновение воздуха можно было едва почувствовать. Но Дольф надеялся, что постепенно его насос все же поднимет давление в каюте. Затем, после пяти минут отдыха — что было совсем недостаточно, — Дольф снова уменьшил подачу кислорода до тончайшей струйки.
А пока он отдыхал, то услышал какое-то перешептывание, источник которого не мог определить. Сначала он подумал, что это мог быть ветер, но в разреженной атмосфере снаружи такие звуки были бы невозможны. Или все же возможны? В конце концов, астрономы частенько видели песчаные бури, несущиеся по Марсу, и не раз проклинали их за то, что они закрывали видимость и мешали работать. Затем Дольф встал и выглянул в иллюминатор.
Да, это был ветер. Слабые, почти незаметные волны проходили по поверхности цепляющейся за землю растительности, которую, пока он наблюдал, стал постепенно закрывать легкий туман.
Через несколько секунд шепот превратился во вздохи, а затем вздохи сделались негромким, но ясно слышимым свистом, с каким ветер огибал углы его ящика-корабля. Туман сгущался, ближняя стена кратера становилась неясной. Затем она вообще исчезла, а воздух потемнел, хотя еще явно был день. Просто исчез солнечный свет, словно небо закрыли тучи. На одну секунду у Дольфа мелькнула в голове дикая мысль, уж не собирается ли пойти дождь?
Но дождя, разумеется, не было. Просто воздух темнел все сильнее от взлетевшей пыли и мелкого песка. Хорошо, что конструкция его наноса не допускала воздух к движущимся частям. Иначе эта хрупкая машинка не выдержала бы трения.
Но Дольфу все равно стоит приспособить к выходному отверстию какой-нибудь фильтр — и ежедневно менять его, если такие бури будут подниматься каждое утро.
Конечно, если это настоящая песчаная буря, то его просто похоронило бы под песком, и все было бы кончено.
Однако, через полчаса свист начал слабеть, и, казалось, снова начался рассвет. Через час стенка кратера снова была отчетливо видна: в разреженном воздухе пыль не могла долго висеть, если ее не поддерживал ветер, и быстро осела. Дольф предположил, что это был просто местный бриз, вызванный нагреванием долины, когда после сверхарктической ночи в нее полились солнечные лучи.
Он понадеялся, что это так, потому что если такой ветер будет регулярным, он мог бы использовать его. Фактически, это решило бы одну из его самых неотложных проблем — как подзаряжать батареи. Нужно только построить маленькую версию генератора с ветряным двигателем, с ротором из намагниченной стали. Вероятно, лопасти для ветряка можно сделать из холста — этот материал достаточно тяжел для разреженного воздуха. Но, с другой стороны, порывы ветра, казалось, были довольно сильны. Только эксперимент показал бы, какие лопасти тут подойдут лучше всего.
По часам Дольфа близился полдень, хотя солнце было с этим несогласно. И такое рассогласование должно постепенно увеличиваться, потому что марсианский день несколько длиннее земного. Конечно, Дольф мог бы открыть
