Курьер: Темная Ночь Души (СИ) - Алексей Зорин
Правда, судя по комнате мэра, он не чувствовал себя обделенным. Обстановка была богатой, но ее сложно было назвать уютной, скорее она подчеркивала статус хозяина. Тут и там на полу лежали дорогие ковры, вынесенные из элитных квартир, оставшихся без хозяев, на них стояла антикварная мебель. Посредине зала, освещенный лампами, стоял резной стол.
За столом сидели двое. Алена хорошо знала их. Крепко сбитый статный мужчина пятидесяти лет с маленькими бегающими глазками, выглядящий немного полнее других, что было довольно необычно среди худых жителей подземной Москвы — мэр Сидоренков. На нем держалось все подземное сообщество. Говорят, что раньше он был какой-то мелкой чиновничьей шишкой и отлично умел находить брешь в сложно сплетенных коридорах людских взаимоотношений. Казалось, он знал все и про всех, в том числе и то, что многие хотели бы забыть. Но он помнил, и при случае использовал эту информацию, как ни странно — на благо города. Ему верили, люди шли за ним. Недалеко от него расположился его верный телохранитель — острый взгляд его подозрительных глаз Алена почувствовала кожей.
Напротив него сидел профессор Зиновьев. Он носил очки в толстой оправе и старомодный жилет. Насколько Алена помнила, он был заслуженный профессор физики или что-то типа того. Для убежища была удача получить настолько ценного жителя — именно Зиновьев проектировал насосы для добычи воды, солнечные батареи и все, что могло хоть как-то помочь выжить бывшим москвичам. Ему можно было дать от сорока до шестидесяти в зависимости от его настроения. Когда дела у Зиновьева шли хорошо, он прямо-таки излучал жизненную энергию и способен был работать сутками напролет, словно молодой студент. Если же дела не ладились ли процесс ему наскучивал, он вдруг превращался в старика, недовольно бубнящего себе под нос. Сейчас профессор был явно в приподнятом настроении, но при этом заметно нервничал, словно взбудораженный новым открытием.
Свет потолочной лампы падал на их лица, бросая тень на скулы и пряча глаза, придавая их выражениям таинственный и заговорщический вид.
Чуть в стороне от громоздкого стола стоял Игорь.
— Заходи, Алена, у нас здесь почти что тайная вечеря, — добродушно проговорил Игорь.
— Богохульствуете? — живо среагировал Зиновьев, — Думаете, бог под землей не увидит?
— У меня хорошее освещение, увидит, — подхватил Сидоренко. Они с Зиновьевым заговорщически перемигнулись — видно было, что они не гнушаются лишний раз подколоть священника.
— Неразумно смеяться над верой, — укоризненно ответил Игорь, — Придержали бы коней, хотя бы из уважения к горю Алены.
— Что насчет моего брата? — перебила Алена. — Ты говорил, что ты что-то знаешь?
Алена прошла к столу, глядя в упор на Игоря. Сидоренко откашлялся, словно перед важной речью.
— Мы понимаем горечь твоей утраты и разделяем ее. Каждый из павших на поверхности навеки останется в наших сердцах. Но сейчас у нас нет времени скорбеть. Сейчас мы должны объединиться перед лицом новой опасности, чтобы спасти тысячи невинных жизней!
— Можно без предвыборных речей? — поморщилась Алена. Она ни на секунду не верила, что судьба двенадцатилетнего мальца, которого мэр ни разу не видел, может его волновать. Это же не относится к власти и его социальному статусу. — Я все равно не собираюсь за вас голосовать.
Мэр обвел взглядом присутствующих, словно ища поддержки. Такой реакции он явно не ожидал.
— А она дерзкая, — с ухмылкой произнес Сидоренко, ни к кому не обращаясь, но в его глазах блеснул недобрый огонек. — Твой статус курьера дает тебе некую неприкосновенность, но не забывай, где ты находишься.
— У Алены траур, ее можно понять, — вступился Игорь. — Алена, мы действительно скорбим о твоей утрате. Но выслушай нашего мэра, мы не просто так тебя позвали. И постарайся не перебивать, пожалуйста.
— Попробую, — бросила Алена.
— Зиновьев, поясни ей, — кивнул мэр профессору. Тот с готовностью придвинулся к Алене.
— Ты знаешь, насколько город зависит от электричества. Сейчас вся наша надежда на солнечные батареи. Они не вырабатывают достаточно энергии чтобы ее можно было запасать в аккумуляторах, хватает только на свет, бытовые нужды и на самое главное — насосы.
— Проблема в том, что вода уходит глубже, ее мало, мы и так ужимаем пайки, — подтвердил мэр, нервно барабаня пальцами по столу. — Запасов нет.
— Если что-то случится с батареями, — продолжал Зиновьев. — Городу конец. Не хотелось бы повторить судьбу тринадцатого бункера.
— Можно было и не вспоминать об этом! — поморщился Сидоренков.
В комнате повисла мрачная тишина. Все знали историю бункера номер тринадцать. Это случилось года два назад, когда вся эта история с песком и зверями только начиналась и никто не знал, как правильно действовать. Отключились солнечные батареи, на энергии которых работали пневматические двери в убежище, и они не закрылись с закатом. Ночью в бункер ворвалась стая зверей и устроила кровавый пир. Несколько сотен мужчин, женщин, стариков и детей — в живых не осталось никого.
Гнетущую тишину нарушил робкий стук в дверь. В комнату вошел приземистый мужичок в строительной робе, на ходу снимаю с головы кепку, словно крепостной крестьянин, собравшийся отвесить поклон барину.
— Потапов! — зычно гаркнул мэр. — Ты проверил насосы?
— Да, все в порядке, — произнес мужичок, не глядя на мэра. — Зинченко и Петракова отправлял только вот вчера.
— Солнечные батареи?
— В полном.
— Проверь еще раз! Впереди выборы, и мне сейчас нельзя терять голоса! — с нажимом сказал мэр. Мужичок мялся. Мэр побагровел. — Что-то не так?
— Так вчера ж только проверяли! Все ж нормально… — Потапов мял в мозолистых руках кепку и смотрел в пол. — Чего людей гонять почем зря? На батареях жара страшная, да и светляки эти еще…
— А что тебе светляки?
— Да бояться их все… Непонятные они. Призраки, али кто…
— Бояться надо не призраков, а живых людей, — сказал мэр назидательно. — Если ты понимаешь, о чем я.
Потапов понимал, и поэтому молча кивнул, продолжая смотреть в пол.
— Тогда отправляй людей. Немедленно! — приказал мэр.
— Совсем помешались со своими пророчествами! — пробурчал под нос Потапов, но недостаточно тихо.
— Ты рот-то не разевай! — Сидоренко даже привстал со своего места. — А то
