Запись-ком на краю поля (запись полковника Франца Курта) - Владимир Иванович Партолин
Написать мне такое могли два человека – начальник отдела спецоперациями Генштаба ОВМР подполковник Салават Хизатуллин, и Иза Белл, Помощник Коммандера Сохрана Исхода, куратор «миссии бин».
Арест роты по требованию нового правительства на «Звезде», побег из ЗемМарии на Бабешку, прозябание в Пруссии – пять лет минуло, и узнаю, что рота не просто под арестом и в бегах, сельхозработами как-то кормится, а и на Испытании, подвергается экзамену на выживание. Не в «Красных канавах» Уровня, не в норах Метро, не на Марсе, а на Земле в колхозе! Главное, Капитан бин Немо жив, и роте по всей вероятности предстоит-таки выполнить секретное задание: найти и уничтожить вождя Хрона.
Я как стоял с бутылкой в руках, с этикеткой у глаз, так и сел в гамак.
Испытания на выживание части спецназа ОВМР проходят регулярно потому, что доверить оружие и воинское снаряжение слабакам дело непозволительное, когда на Марсе всего этого не производят. Задача овэмэровцев на Земле – добыча воинского снаряжения, амуниции и оружия с боеприпасами. Волки, мустанги и драконы встречают нас ракетным обстрелом, миномётным заслоном и огнём огнемётов. При этом у них закон: сам в руки неприятелю попади, но оружие и снаряжение уничтожь. Так что, броники и калаши с цинками патронов нам доставались непросто. Если не проводили кампанию на Земле, то два-три раза в месяц засылали в Красные канавы Уровня с рационом питания на трое-четверо суток. Или опускали отделениями, а то и по одному, в норы Метро, где прожить некоторое время и вернуться здоровым удавалось не всем. Противились там нашим тренировкам не черви Марса, не пацанва. Им, наоборот, интересно и развлечение, выручали даже заблудившихся в норах – выводили на свет божий. Сопротивление вплоть до драк устраивали китайцы-наставники. Правда, потасовки, случалось до кровавых соплей, воспринимались нами как одно из упражнений в Испытании. Земляки-деды оттачивали своё айкидо, небёны-юнцы тягались с червями-пацанами в каратэ. Испытание же на Земле, на острове посреди Тихого океана, в колхозе – такое случилось впервой. Знал бы, что арест и сельхозработы – Испытание, не допустил бы утери формы. А теперь, что ж? Какая там форма – физическая, моральная – обмундирования и того лишились. В Твердыне начальник гарнизонной гауптвахты, спасая от парниковой жары в филиале губы(в вагоне-ресторане), 3-тий взвод раздел – заменил марпеховскую полевую форму и нижнее бельё на тельняшки и трусы моряков береговой охраны альянса. Днём позже, сжалясь, принёс бушлаты, ночами укрываться, и матросские прогары. Из нашего балаклавы только и оставил. В этом вождя Хрона ловить? На самом деле, как я заподозрил после года на острове, а теперь подтверждалось, из Твердыни побег нам устроил тот же начгауптвахты по указанию, должно быть, Коменданта Крепости – загнали в Пруссию, чтобы в гарнизоне не кормить. Как предлог не возвращать роту в полк, подведомственный Партии руссов, держать на Земле, арабы придумали занять нас Испытанием, на Бабешке ещё и сельхозработами. Думали земными продуктами разживутся, но обломилось – марпех не полевод.
Не вернуть мне формы ни-ка-кой – честно Салавату Хизатуллину, Изе Беллу и себе самому признался я.
Аноним, ясно кто, – меняла Зяма. И здесь не преминул выгоду сыскать, интересно, на что выменял свою услугу. Науськиватель – похоже, Силыч, «Резчик», резчик хронов. Соглядатай – под вопросом.
Настало утро, меня разбудили выкрики от входа в спальный барак: «Па-а-адъём! Сн-е-е-дать!». Хлеб будил полеводов к завтраку. Побудка – обязанность часового на вышке, но кашевар, осчастливленный подарком земляка-приятеля, «блеснувший» перед гостями во вчерашнем застолье сибирскими пельменями и навощённым до зеркальности полом в трапезной, всё ещё пребывал в прекрасном расположении духа.
Ночью после ухода Силыча, подавленный и злой, я, так и не свинтив пробки с «пятизвёздочного», запихнул бутылку обратно в ранец, разбуженный кашеваром, вылез из гамака и подался в столовку, снять пробу, позавтракать. А знал бы, что случиться там бунт, обошёлся бы одним коньяком без закуски.
В правлении, проводив «хроновых колхозничков», трепал об сейф прогары, как постучался фельдшер. Слушал его, оставив на пороге и приказав придерживать дверь отворенной настежь.
– За чакру киселя, – назначил Камса цену.
«Чакра» – мера у фельдшера, семью чакрами заполнялся спецназовский сливпакет. Назначение последнего в оснащении спецназовца – понятно; в ЗемМарии роту разоружали, этот предмет экипировки солдатам оставили, на гаубвахте по ночам по малой нужде ходить; на Бабешеке же по назначению, понятное дело, применять, надобности нет, да и запретил я – во двор под стену амбара бегали. Но применение – иное – нашли.
Получив согласие, Камса с жаром уверял, что «чары» Чонки на него не подействовали, может быть потому, что терпел боль в пальцах на горячей кочерге под «каменной задницей». Из своего укрытия за пациентами, бездвижными и избиваемыми китайцем, наблюдал с диагнозом самому себе: «Белочка забрала». А приложившись к жбану на каминной полке, выплюнув пару факелов в каминную заслонку, заключил: всё было, собственными глазами видел раздачу истопником «фонарей». Приканчивал второй жбан, слышал, как тот протирал клеёнку на агрегате, расставлял жбанки. Наблюдал
