Галактика 1993 № 5-6 - Виктор Волконский
А Барабашу прятаться не было нужды. Нарочито небрежно, картинно даже, пошел он кодле навстречу. И его шаги гулко отдавались вдоль заплеванного тротуара.
– Ха, Козырь! – воскликнул Жора-Амбал. – Вот он, легок на помине.
– Либо поминали? – осведомился Барабаш. – За что базар?
– Слушок прошел. Что ты, Володя, мент! – растянул свой широкий рот Жорка. – Хотим вот узнать, может, туфта… А?
Володя молчал, стоял – будто вбив ноги в асфальт. Приятели Амбала подтянулись, охватив Барабаша полукольцом.
И было в молчании Барабаша что-то для Жорки нехорошее… и понял тот: не туфта это… про Козыря-то! Правда!
– Дай дорогу, сука! – процедил он.
– Да, я мент! – И Барабаш быстро провел острым взглядом по лицам четверых. – И катит вам за меня каждому по пятнадцать плюс пять выселки. А может, и вышка! Но дальше меня вы не пройдете. Свалите по доброму. Тогда сойдет.
– И правда, мент! – вскинулся Жоркин приятель, по кличке Уголок. В его руке щелкнуло лезвие выкидного ножа.
Двое из кодлы, те что держались позади, потихоньку-боком отошли в сторону. И исчезли.
– Завалим его, Толян! – шагнул вперед Жорка-Амбал. Володя вовремя ушел от удара его пудового кулака и мгновенно перехватил правую руку Амбала на плечо, развернулся корпусом… мышцы Барабаша аж загудели от неимоверной тяжести… Амбал с маху и очень плотно лег на асфальт. Удар ножа Володя встретил левым локтем и заодно – одновременно въехал сипевшему под пятками Жорке каблуком в челюсть… Судя по звуку треснувшего полена Амбал надолго выбыл из игры.
– Пока неплохо, – сказал себе Володя. – Совсем неплохо!
Юркий и изворотливый Уголок заходил теперь с правой стороны. Лишь чуть качнул литым своим плечом Барабаш, уже зная, КАК через секунду он выбьет нож у Толяна. Но хрустнул и покатился под подошвой Володи предательский камушек, на миг потеряла нога опору… И большое тело Барабаша словно бы само наткнулось на длинное, обжигающее холодное лезвие ножа.
– 3 –
– Два коротких, один длинный… три коротких, – твердил себе Генка, перепрыгивая через ступеньки. – Два коротких… лишь бы дверь не на цепочке!.. один длинный… Не вынимая правой руки из кармана, Тюха отсчитал левой условный сигнал на звонке. И ему открыли дверь.
Растрепанная, в одной ночной сорочке, Ирина попыталась было скрыться. Но Генка буквально влетел в квартиру.
Он был страшен в эту минуту. Ирина бледнела и пятилась, не отрывая взгляда от его перекошенного лица.
– Стой! – загремело у Генки внутри.
Тюха по инерции сделал еще два шага вперед и рывком повернулся на шорох за спиной… там, у стены, присел Красный Карлик, вперяя в незваного гостя полыхающие алым блеском зрачки. Тело Артюхина ослабло. Оцепенело. Скрипнув зубами, Генка успел еще выхватить из кармана пистолет… но пальцы его только вяло скользнули по рубчатой рукояти… «макарыч» со стуком упал на пол.
Тюху охватило полное безразличие ко всему на свете. Он видел, как в стремительном прыжке летит к нему на плечо Красный Карлик. Но Генке было уже на это наплевать. Клыки мерзкой твари с вожделением впились ему в горло, но и это Тюха воспринял совершенно спокойно.
«Вот наконец все и кончилось», – подумал он.
– 4 –
За спиной Артюхина грохнул выстрел и карлика словно смело с его плеча. Это было последним, что успело отметить гаснущее Генкино сознание.
Тюху спасло то, что он не захлопнул за собой дверь.
Покачиваясь от слабости, в изрезанной ножом куртке, стоял на пороге Володя Барабаш. И синие его джинсы от пояса до левого колена были набухшими от крови.
Выпавший из руки Тюхи пистолет вернулся к своему хозяину.
Сбитый с плеча Генки карлик плюхнулся на четвереньки. Заскрежетав когтями по полу, он вскочил, выпрямился во весь рост. Сквозная рана на груди чудовища быстро затягивалась белой пленкой, которая бурела по краям.
«У него нет… крови!» – медленно подумал Барабаш.
– Да, у меня нет крови, только лимфа, – подтвердил Карлик. – И поэтому я неуязвим. Ткани моего тела растут быстрее, чем распадаются. Брось свою хлопушку, брось! Брось!
Володя захрипел… и вторая пуля продырявила Карлику живот, на миг обнажив лохмотья серого мяса. Края раны тотчас сомкнулись, срастаясь… И еще раз выстрелил Барабаш, но уже промахнулся.
«Сука! Плевать я…на твой гипноз… Тварь поганая!» – тяжело ворочились в мозгу Карлика гаснущие мысли Барабаша.
– Все бесполезно! – скаля желтые клыки, беззвучно закричал Красный Карлик. – Меня теперь ничто не остановит! Нигде! Никогда!!!
– Не…е…т! – страшно выкрикнула Ирина. – Сдохни!
И она, по кошачьи гибко, одним прыжком взметнулась на подоконник. Ударом ноги распахнула створки с жалобно зазвеневшими стеклами.
Карлик все понял. Он рванулся к окну, но опоздал. Оскалившись в злобной усмешке Ирина Костомарова разжала пальцы, судорожно стиснувшие верх оконного проема.
Тело ее два раза перевернулось в воздухе и глухо ударилось об асфальт.
И рухнул на пол Красный Карлик, сознание Ирины умерло… он застыл бурым комком, разлохматился… съежился. И стал сохнуть… сохнуть… Стремительно таяла тварь, пока не растеклась грязной лужицей.
Но хороший парень Володя Барабаш, который был истинным ментом, агонии врага уже не увидел.
– 5 –
Когда Геннадий Викторович Артюхин умер, с ним произошло нечто странное… Он вдруг почувствовал себя легким-легким и медленно стал подниматься вверх, к потолку.
Тюха с интересом посмотрел вниз и увидел чье-то распростертое на полу тело, оно было одето в его джинсы, черный свитер. Шея трупа была распорота с правой стороны и из нее еще сочилась на ковер струйка крови.
– А ведь это я! – понял наконец Генка. – И я умер! Хотя нет, это только мое тело умерло, а я жив. Ну и что мне теперь делать… куда идти?
И словно в ответ на его мысленный вопрос в левом верхнем углу комнаты возникло розоватое свечение и в нем неясно различил Тюха чье-то лицо. Самое обыкновенное, человек тот был скуласт, светловолос. Под его серыми остро прищуренными глазами сыпались мелкие конопушки, а брови более всего походили на две полоски опаленного жнивья… Только на миг явилось лицо то и тотчас исчезло.
– Кто ты? – спросил Тюха.
– Я твой отец. В земной жизни нам встретиться было не суждено. Теперь мы будем вместе.
– Отец?! – Так вот он какой… у него был! А ведь Тюха привык считать себя безотцовщиной.
Вдруг что-то неуловимо изменилось в том розоватом свечении и Генка понял: отец уходит. Так надо. Почему? А
