Механическое пианино - Курт Воннегут
Юнцы обернулись в сторону Аниты и Пола, экспансивно приветствуя их с наигранным раболепием хозяев вечера, которые великодушно допускают к веселью и старших.
Бэйер помахал Аните и Полу рукой и приветствовал их своим высоким срывающимся голосом. Кронер почти незаметно кивнул и продолжал стоять совершенно неподвижно, не глядя на них, поджидая, пока они подойдут и когда можно будет обменяться приветствиями спокойно и с достоинством.
Огромная волосатая рука Кронера схватила руку Пола, и Пол помимо своей воли почувствовал себя покорным и любящим ребенком. Как будто он, Пол, опять стоял перед массивной, подавлявшей фигурой своего отца. Кронер, ближайший друг отца, всегда вызывал в нем это чувство и, по-видимому, сам к этому стремился. Пол уже тысячи раз клялся себе, что при следующей встрече с Кронером будет вести себя с достоинством. Но все происходило помимо его воли, и при каждой встрече, как и сейчас, сила и решительность были целиком в огромных руках друга отца.
Хотя Пол особенно чутко воспринимал излучаемые Кронером отеческие чувства, гигант стремился к тому, чтобы возбуждать подобные же чувства во всех окружающих. Он и говорил о себе как об отце всех своих подопечных и – несколько осторожнее – их жен; и это отнюдь не было позой. Осуществляемое им руководство Восточным районом несло на себе отпечаток именно этого отношения, и казалось немыслимым, чтобы он мог осуществлять его каким-либо иным способом. Кронер был в курсе всех рождений или серьезных заболеваний и винил себя в тех редких случаях, когда кто-либо из его подопечных сбивался с правильного пути. Он мог быть и суровым, но опять-таки суровым по-отечески.
– Как дела, Пол? – ласково осведомился он. Его вопросительно приподнятые брови свидетельствовали о том, что вопрос был не формальным. Да и тон был такой, каким Кронер пользовался, осведомляясь о здоровье человека, только что перенесшего воспаление легких или что-нибудь похуже.
– Как нельзя лучше, – быстро вмешалась Анита.
– Рад слышать. Это очень хорошо, Пол. – Не выпуская руки́ Пола из своей, он продолжал пристально глядеть ему в глаза.
– Хорошо себя чувствуешь, не так ли, а? Хорошо? Да? Хорошо? Ну, вот и отлично, – затараторил Бэйер, несколько раз похлопав Пола по плечу. – Отлично.
Бэйер, главный инженер Восточного района, обернулся к Аните.
– Вот это да! Вы посмотрите, как она выглядит. О да! Ну, знаете, скажу вам… – Он осклабился.
В обществе Бэйер был абсолютнейшим кретином, при этом не понимал, что он был кем угодно, но только не приятным и интересным собеседником. Однажды кто-то воспользовался его же репликами в разговоре с ним, а он так ничего и не понял. В техническом же смысле на всем Востоке не было лучшего инженера, включая самого Финнерти. В районе Бэйер руководил буквально всем. Сейчас – рядом с Кронером – он выглядел как фокстерьер рядом с сенбернаром. Пол часто раздумывал над странным союзом Кронера и Бэйера и пришел к выводу, что в случае их ухода руководство едва ли смогло бы подыскать им замену. Бэйер был олицетворением знания и технического мастерства в промышленности; Кронер же был олицетворением веры и почти религиозного отношения к делу, его душой. Кронер, слабый в инженерном отношении и временами поражавший Пола своим невежеством или полным непониманием технических вопросов, обладал, однако, бесценным качеством – верой в систему, заставляя и других верить в нее и выполнять то, что им приказано.
Эта пара была неразлучной, хотя на первый взгляд у них не могло быть ни одной точки соприкосновения. Вместе они составляли как бы одного человека.
– Разве вам кто-нибудь сказал, что Пол болен? – со смехом спросила Анита.
– Я слышал, что Пола беспокоят нервы, – сказал Кронер.
– Это не так, – сказал Пол.
Кронер улыбнулся.
– Рад слышать это, Пол. Ты один из наших лучших людей. – Он окинул его довольным взглядом. – Шагай по стопам отца, Пол.
– А где это вы прослышали про его нервы? – спросила Анита.
– Не представляю себе, – сказал Кронер.
– Нам сказал доктор Шеферд, – с энтузиазмом вмешался Бэйер. – Я был при этом сегодня утром, помнишь? Это ведь был Шеферд?
– Послушай-ка, – произнес вдруг с необычной для себя поспешностью Кронер, – было и еще кое-что, о чем говорил Шеферд. Пораскинь мозгами, может, ты и это припомнишь.
– О конечно, правильно, верно; еще что-то, еще что-то, – забормотал Бэйер; он был озадачен. Он опять похлопал Пола по плечу. – Так, значит, ты себя чувствуешь лучше, а? Вот это главное. Вот и чудесно, вот и чудесно.
Доктор Шеферд тихо отошел от стойки и направился к балконной двери, выходящей на площадку для гольфа. Его шея пунцово сияла над тугим воротничком.
– Кстати, – задушевным тоном осведомился Кронер, – где же наш друг Финнерти? Как выглядит Эд? Думаю, что жизнь в Вашингтоне показалась ему менее… – он запнулся, подыскивая нужное слово, – менее лишенной формальностей, чем здесь.
– Вы хотите спросить, моется ли он. Могу ответить: нет, – сказала Анита.
– Именно это я и хотел спросить, – сказал Кронер. – Ну что ж, все мы не лишены недостатков, а уж что касается достоинств, то мало у кого их хватает для того, чтобы занять место в Национальном Бюро Промышленного Планирования. Где же он?
– Финнерти, возможно, придет попозже, – сказал Пол. – Он немного устал с дороги.
– Ох, а где же Мама? – спросила Анита, чтобы переменить тему.
Мама была женой Кронера, которую он всегда водил на все светские вечера, усаживал с другими женами и не замечал вплоть до того трогательного момента, когда нужно было извлечь ее и доставить домой все сто восемьдесят фунтов живого веса.
– У нее неполадки с кишечным трактом, – печально произнес Кронер.
Все, до кого донеслось это известие, сочувственно покачали головами.
– Обед! – объявил официант-филиппинец. Одно время появились было сторонники обслуживания столов при помощи машин, но предложение максималистов было отвергнуто подавляющим большинством голосов.
Когда Пол, Кронер, Бэйер и Анита в сопровождении всех остальных входили в освещенную свечами столовую, четверо самых молодых инженеров из самого последнего пополнения обогнали их и, обернувшись, блокировали проход.
