Виктория Угрюмова - Пылающий мост (Кахатана - 4)

Наконец сражение достигло своего апогея: хранители талисманов вступили в бой. Это сразу сказалось на ходе битвы - защитникам Шангайской равнины пришлось нелегко. Исполин на черном коне, всадник в золотом венце с драконьими крыльями, с ходу врезался в ряды воинов полка Траэтаоны. Сам Вечный Воин был на другом конце поля битвы и не мог прийти на помощь сангасоям. А среди них не было того, кто смог бы противостоять безудержному натиску великана Самаэля. Меч Джаханнам испытывал высшее наслаждение, он чувствовал, как сам Мелькарт перетекает в тело своего сына, наполняя того невиданной доселе мощью. С каждой смертью, с каждым следующим побежденным врагом Самаэль становился сильнее и неуязвимее. Его великанский конь топтал копытами павших и кусал пеших воинов, норовя вцепиться в лицо, словно цепной пес. Урмай-гохон налетел на группу тхаухудов, возглавляемую Вахаганом. Вестник богов и солдаты аиты защищали старого Агатияра. Визирь верхом на своем сером в яблоках коне взобрался на вершину большого валуна, как на постамент, и оттуда отдавал приказы. Благодаря его разумному и хладнокровному поведению на этом участке было относительно спокойно. Тхаухуды, тагары Хентей-хана и сангасои организовали оборону и не отступили ни на шаг с начала сражения.

Завидев приближающегося бешеным галопом исполина, Вахаган и человек пять тхаухудов бросились ему наперерез. Двумя мощными ударами Самаэль уложил двоих. Третьего просто пнул ногой в ребра с такой силой, что послышался хруст, - даже доспехи не спасли несчастного. С отчаянным воплем он скатился с седла и скорчился на земле. Четвертого настиг удар мощной руки - Молчаливый нанес его тыльной стороной ладони и запястьем, которое охватывал широкий шипастый наруч. Один из длинных шипов вошел тхаухуду в глаз, и тот умер мгновенно. Сангасои и воины Агатияра спешили к нему со всех сторон, однако на них насели подоспевшие лурды, и здесь образовалась настоящая свалка. Между старым визирем и его исполинским противником оставался только один человек и Вахаган-Вестник. Человека урмай-гохон вообще не заметил - стоптал его конем - и набросился на бога так, словно видел перед собой легкую добычу.

С ужасом смотрел Агатияр на то, как бессмертный оказался бессильным что-либо сделать с таким врагом. Какой бы удар он ни наносил своей палицей, Самаэль уклонялся - легко и непринужденно. Затем он встал в стременах и сделал резкий выпад в сторону бога. Тот ушел от этого удара и тут же был настигнут следующим, настолько сильным, что клинок Джаханнама рассек его тело от плеча до середины груди. Вахаган издал дикий вопль и стал медленно оседать. Падая, он успел свалить и подбегавшего к нему лурда. Тот покатился со сломанной шеей. А Самаэль направился к Агатияру.

Откуда успел появиться император - остается загадкой. Он вынырнул из самой гущи сражения, словно из кипящего котла, и с такой силой толкнул Самаэля, что тот вместе с конем отлетел на несколько шагов в сторону. А Зу-Л-Карнайн в летящем по ветру алом плаще, в некогда белых доспехах все теснил и теснил его прочь от своего старого наставника, с невероятной скоростью осыпая ударами. И урмай-гохон с невольным уважением посмотрел на него.

- Я давно мечтал встретиться с тобой, - пророкотал он.

- А я нет! - выкрикнул аита, задыхаясь. Он уже успел устать - битва шла, не прекращаясь, в течение нескольких часов. Губы императора пересохли, язык распух. Он хотел пить, но некогда было добраться до реки, чтобы зачерпнуть глоток воды. Да и негде. Там, за спинами воюющих, шла еще одна схватка: Владыка Морей Йабарданай сражался против водных тварей, поднятых из невероятных глубин злой волей Мелькарта.

- Сейчас ты умрешь, - криво улыбнулся Самаэль. - Потому что ты человек, а я бог.

- Плевал я на это, - рявкнул аита. Он изловчился и достал урмай-гохона в отчаянном броске. Безупречное тело Молчаливого впервые окрасилось кровью, и он оторопел.

Джоу Лахатал видел, как Тьма окутала тело своего сына, как бросились на помощь Самаэлю затянутые в черную кожу лурды-убийцы, как ринулись на Зу-Л-Карнайна мертвецы Эр-Соготоха. Повинуясь странному порыву, Змеебог пришпорил коня, направляя его к приметному валуну, возле которого стало так жарко. Он успел схватить под уздцы серого скакуна Агатияра и вытащить старого визиря из самой гущи сражения.

- Мальчик мой! Зу! Мальчик мой! - кричал Агатияр, простирая руки к Лахаталу. - Спаси его!

- Не волнуйся, - крикнул владыка Арнемвенда, врубаясь в толпу наседающих на Зу-Л-Карнайна воинов Тьмы.

В его разгоряченной голове бродили всего лишь обрывки мыслей. Если кто-нибудь сложил бы их в единое целое, то узнал бы, что Змеебог пребывает в полном недоумении. Он никогда не любил императора. Не мог простить ему неповиновения и, хотя это до сих пор оставалось тайной для него самого, ужасно ревновал Каэтану к своему счастливому сопернику. Удачливый, молодой, прекрасный аита, похожий на него как близнец, не внушал ему симпатии - только интерес, только недовольство его независимостью и смелостью. И вдруг Джоу Лахатал испугался, что с аитой случится несчастье, а он так и не успел поговорить с ним. Это было тем более удивительно, что во время сражений такие мысли никого не посещают. Ни такие, ни другие - некогда, не до того. Тем не менее Змеебог чувствовал себя так, словно мог погибнуть самый родной, самый близкий ему человек.

Он не знал, что иные вещи накапливаются годами и десятилетиями, чтобы вдруг, внезапно обрушиться на душу океанской волной. Джоу Лахатал - прекрасный и надменный бог, владыка Арнемвенда, презиравший людей и считавший их жалкими и слабыми, внезапно понял, что он одержим любовью. Он любит этот мир, любит всех, кто его населяет и кто подвластен ему, любит Кахатанну и дорожит жизнью фаррского аиты так, как если бы это был его брат. В сущности, эта мысль промелькнула в его мозгу молнией, и он даже не успел ее заметить.

В тот момент, когда гигантский ком черного пламени, вырвавшийся из пространства Мелькарта, понесся прямо на Зу-Л-Карнайна, другой воин в столь же белых и сияющих доспехах, в таком же алом плаще закрыл его своим телом.

Отчаянно закричал Агатияр, многоголосый крик вырвался из глоток тех, кто попался на пути этого смертельного сгустка тьмы. И воины Эр-Соготоха, и лурды, и монстры, и тхаухуды, и сангасои - несколько десятков окровавленных, изувеченных, обугленных тел остались лежать неподвижно. Кто-то еще хрипел и стонал, умоляя добить, чтобы не длить мучения.

Каэтана не видела этого кошмара. Она и Траэтаона стояли спина к спине с обступившими их лурдами Баяндая и Мадурая. Возможно, увидев этот бой, унгаратты более никогда не решились бы заявлять, что их рыцари могут сравниться с Богиней Истины.