Обратный отсчет: Равнина - Токацин
Гедимин покосился на ногтевую фалангу. Роговой слой не отрегенерировал — трещина так и тянулась вдоль ложа. Крови под ней уже не было, и ни боли, ни зуда сармат не чувствовал.
— Двигатель они так и не вернули, — сказал Вепуат, кивнув на задвинутую переборку. — А неплохая получилась бы ракета. Жаль, без управления… но это дело наживное, так?
Гедимин задумчиво сощурился на пустой, слегка повреждённый стол. «Сначала — керны,» — напомнил он себе. «Опыты с местным „бетоном“… как-то назвать его надо, вот что. А двигатель… посмотрим. Может, не так он тут и нужен.»
20 день Мысли, месяц Металла. Равнина, Сфен Земли, долина Элид
«Последний керн. Всё на сегодня,» — Гедимин убрал защитное поле, погасил подсветку, повернулся от испытательной установки к столу и удивлённо мигнул. В опустевшем поддоне лежал небольшой каменный цилиндр.
«Ещё один? Как я его пропустил?» — Гедимин, озадаченно хмыкнув, подобрал керн — и едва его не выронил. Камень был мягким, податливым, как кусок сырой глины; от неосторожного прикосновения он надломился. Гедимин перехватил повисший фрагмент, машинально попытался прилепить его к керну — размягчённый камень смялся в бесформенный комок.
«Да он ещё совсем мягкий,» — сармат сжал ладонь чуть крепче, выдавливая странный минерал меж пальцев. «Видимо, Текк’ты хорошо размесили его, и он… он ещё не застыл.»
Он посмотрел на свой кулак. Мягкий камень выдавился из-под пальцев, и выдавленные фрагменты понемногу распухали, превращаясь в пузыри. Гедимин разжал ладонь, встряхнул её, — расплющенный керн, покрывшийся круглыми выступами, выпал в поддон. На него уже никто не давил, но пузыри по-прежнему раздувались, и внутри них шевелилось что-то светящееся. Гедимин схватился за генератор поля, но поздно — керн взорвался, раскидав вязкие ошмётки, и один из них врезался ремонтнику в лицевой щиток. Сармат вскочил, растерянно мигая, и услышал странный треск, а потом — писк и цокот. Вокруг был тёмный шатёр, красный свет просачивался из-под полога; напуганный нхельви жался у проёма, не зная, сбежать ему или остаться. Гедимин смигнул, провёл ладонью по лицевому щитку, — никаких каменных ошмётков на шлеме не было.
«Дурацкий сон,» — глубоко вдохнув, сармат опустился на подстилки. «Уже утро?»
— Шли бы вы к себе в норы, — пробормотал он, покосившись на нхельви. Глоток холодной воды, подфляги за шиворот, — обычные способы пробуждения сработали и на этот раз. На часах действительно было раннее утро, вокруг — шатёр и любопытные нхельви, а все керны остались в лаборатории — и сармат проверил их ещё до того, как лёг спать.
Он хотел снова лечь, но зверьки, до того смирно сидевшие у приподнятого полога, оживились, подступили к лицу, начали толкать лапами. Гедимин мигнул. Из их цоканья и писка он не понимал ни звука, но они, похоже, очень настойчиво куда-то его звали.
— Знать надо местные языки, — проворчал сармат, поднимаясь на ноги. — А то так и будешь, как идиот… Ладно, иду. Хватит мазать меня слюнями!
Насчёт слюней он погорячился — но скафандр после общения с нхельви и впрямь был покрыт жирноватым налётом из каких-то малозаметных желёз — только у Гедимина, больше ни у кого, и он давно сопоставил эти пятна с попытками зверьков потереться то мордой, то боком о его броню. «Чего им надо с утра пораньше?» — сармат вышел из шатра, и писк вокруг стих — и Гедимин услышал издалека низкочастотный гул.
— Ночь была спокойной? — из-за шатра, приветливо качнув крючковатыми лапами, выбрался Гор. Нхельви, кажется, его и ждали — едва он появился, зверьки подались назад, в темноту. Гедимин недовольно сощурился.
— Ты меня разбудил? Зачем?
— Текк’ты хотели показать тебе часть работы, — отозвался Гор; Гедимин слышал частые щелчки и скрежет жвал — что-то тревожило стража, хоть он и держался спокойно. — Огромный колодец… и, они говорят, это ещё не всё. Вы начали строить?
Гедимин кивнул.
— Главная шахта. Будут ещё две… — он тронул пластины брони над потайными карманами — ещё с вечера туда были сложены обрезки рэссены. «Текк’ты работают. Выспались, вернулись, охотиться не ушли. Очень хорошо.»
Под ногами шуршало — за ночь проросли споры огнелюбки, и разноцветная шевелящаяся трава снова покрывала плато. Над краем обрыва нависали три гигантские змеиные морды. Один из Текк’тов трогал пастью «мятые» камни, выложенные в рядок, другие разглядывали их, то и дело высовывая длинные тонкие языки. Кто-то из них — или, возможно, все трое — непрерывно гудел, и гул давил Гедимину на уши.
— Отдыхают от копания? — едва заметно ухмыльнулся сармат, выйдя на край обрыва — и осёкся. Из темноты на дне долины вылетел кусок камня и упал к подножию искусственного «холма». Холм вырос за одну ночь; в свете фонаря были видны неровные каменные глыбы, его составляющие. Текк’ты прошли верхний пласт, пробили тонкие слои осадочных пород и уже приближались к нижней плите.
— Один остался копать, — пояснил Гор. — И двое рассказывают новичку, что тут было.
— Новичку? — Гедимин мигнул. «Появился ещё один Текк’т? И он тоже намерен копать⁈ Мать моя колба…»
Фонарь осветил округлую кромку, край пятиметровой чёрной дыры. Сканер показал рябь от пульсирующего сигма-излучения, длинный силуэт, свившийся в спираль вокруг провала — и двадцать три метра от поверхности до неровного дна, из которого гигантский змей выгрызал очередной кусок камня. Он не спешил, стараясь захватить побольше породы. Сигма-излучение шло от него волнами во все стороны, заставляя экран сканера рябить.
«Двадцать три метра за одну ночь…» — Гедимин недоверчиво покачал головой. «Вдвоём и без орудий… Надо скорее размечать малые шахты — пока тут четверо Текк’тов, пусть копают. И вон тот холм отодвинуть и разравнять…»
— Они просили подъёмные верёвки, — нарушил молчание Гор. — Ты, оказывается, не дал им ничего. С глубины неудобно поднимать без верёвок.
Гедимин мигнул.
— Они ничего не проси… Стой. Что за верёв…
