Коллектив авторов - Фантум 2012. Локальный экстремум (сборник)

Славик кивнул:

– Ну вот, пожалуй, и всё.

Они постояли еще немного, оглядывая кабинет, взяли несколько блокнотов, тетрадей и вышли в коридор.

Некоторое время спустя, в расположенном напротив здании с глухим щелчком отключилась аппаратура, фиксирующая разговор. Мрачный длинноволосый тип лет двадцати восьми откинулся на стуле и скрестил на груди руки. Его напарник, парень, которого Петрик и Сайко-младший встретили в коридоре, ослабил узел на галстуке и поинтересовался:

– Что теперь, идти за ними? Меня видели. Второй раз не поверят, что я из библиотеки, – хохотнул.

– Я сам прослежу, – длинноволосый быстро встал и направился к двери.

– Макс, избавься от своего крысиного хвостика, бросается в глаза.

– В советах не нуждаюсь. И это не «хвостик», как ты его называешь. Это выражение индивидуальности. Вот ты скажи, Костян, что в тебе интересного? Молчишь?

Тот ответил резко:

– Ты меня удивляешь. Индивидуальность! Пойди, например, в приют, сделай пожертвование малюткам. Вот это поступок. А хвостик…

– Ладно, проехали. Учить он меня будет.

Макс сбежал с лестницы, вышел на улицу и, дождавшись появления Петрика и Сайко, направился к припаркованному вблизи темно-синему «пежо».

5

– Это Кость. У нас появилась зацепка, – доложил кому-то оставшийся на посту парень. – Думаю, это тот, кто нам нужен. Макс следит.

– Наконец-то. Что-то толку от вас маловато, – нехотя буркнули в ответ. – Пора бы и пошевелиться. И скажи Максу, пусть хвост срежет, примат. За версту виден. Давайте, шевелитесь!

Кость обиженно скривился, коротко выругался и уселся перед аппаратурой. Он надел наушники, установил цифровую аудиопленку на начало и, покрутив колесико настройки, принялся внимательно прослушивать запись. Греческий профиль придавал твердость выражению лица. В одном месте он остановил запись и сделал отметку в блокноте. Потом прикрыл глаза и глубоко задумался.

Прошло больше недели, как они вернулись из Якутии, а ответов всё нет. И загвоздка в том, что решить задачу может только он один. Из всей троицы только он один понимает важность произошедшего. Остальные же… всё необычное всегда притягивало к себе людей, таких как они, желающих погреть руки без разбора на чем. И не важно, увидели они чей-то секрет и смогут на нем хорошо заработать или в их руках сенсация. Опять же, на ней можно хорошо заработать. Случайные свидетели, они хотят обратить увиденное в деньги. А он… хотел бы разгадать тайну…

Но, собственно, что они видели? Кость еще раз мысленно вернулся к событиям, свидетелями которых они стали неделю назад…

Смеркалось. Они шли по тропинке, змеящейся между скал. Впереди Макс, за ним Борис Сергеич, замыкающий – Кость. Все трое – мелкие жулики, занимающиеся перепродажей краденых алмазов. До Якутска – на самолете, затем, под видом туристов, в город Мирный, на алмазный рудник. Когда Косте предложили «делать деньги», он не думал, что это будет так сложно.

Карьер «Мир» официально закрыт для промышленной добычи алмазов – слишком глубоко он вгрызся в недра Земли. Воронка глубиной в пятьсот двадцать пять метров и шириной более километра стала опасной для эксплуатации открытым способом – сложные гидрогеологические условия, затяжной спиральный съезд и не только это.

Разинутой круглой пастью воронка-монстр стала засасывать пролетающие над ней вертолеты. Были ли аппараты технически неисправны, либо они падали из-за изменений в пространстве над воронкой, но спорить с природой не стали – работы прекратили. Нетронутые запасы кимберлитовой трубки манили вглубь, обещали всё новые и новые россыпи драгоценных камней, поэтому было принято решение продолжить добычу алмазов подземным способом. Рудник был построен, но начало эксплуатации откладывали. А пока, глубоко под землей, велась несанкционированная, локальная разработка алмазоносной породы. Потихоньку вынималась руда, поднимались наверх камешки, сортировались, шлифовались и утекали мелкими сверкающими ручейками в большой мир.

Месяц они тяжело работали, рискуя быть пойманными. Нужные люди указали место в шахте, обеспечили инструментом, отвлекли охрану. Старая схема, отработанная годами, – определенный процент добытых камней оседает в местных, мирнинских, карманах, остальные – сдаются здесь же, в Якутии. Сидели под землей, как кроты. Света белого не видели. Но мысль о будущих доходах пульсировала в голове непрестанно, придавая новые силы, рисуя в воображении стройные ряды нулей после единицы. Сейчас же троица возвращалась из Мирного в Якутск, сделав остановку на Ленских Столбах. Здесь, среди скал, они передали алмазы и получили за них деньги.

Сумерки сгустились, и Кость чуть отстал, настороженно оглядываясь вокруг. Тишина давила, теснила грудь, словно нагретые за день скалы вобрали в себя весь воздух. Он остановился и невольно посмотрел вверх, в небесный простор. Ночь опускалась быстро, и небо над головой уже приобрело глубокие темно-синие и сине-зеленые оттенки. Невольно он залюбовался небом. На темном бархате небесного листа неведомый художник легкими акварельными мазками нанес серебристую паутину облаков. Они поражали удивительной прозрачностью: сквозь них прекрасно были видны первые звезды. Тонкая, «эфирная» ткань облака расстелилась по небу жемчужными нитями, сияя нежным голубоватым отливом. Некоторые длинные струйки-полосы перекрещивались, и казалось, по ним движутся еле заметные тени.

Когда-то, еще в школе, он любил разглядывать ночное небо, ходил в походы – котелок, палатка, компас в руке. Да еще, обязательно, затертая до дыр карта звездного неба. Позже, уже студентом геофака, он бывал с экспедицией в таких дебрях… где пляшут в тумане призраки. Романтик в душе… с обветренным лицом.

«К черту звезды! – подумал Кость. – К черту жизнь, это кладбище надежд! Человек может всё, но не больше». Он перевел взгляд на застывшую громаду скалы.

Ленские Столбы поражали его своим размахом, своей грандиозностью – столпы Сибири. Они взлетали к самому небу и терялись в его глубине. Каменные исполины теснились, жались к реке, вглядывались в свои отражения. И тишина сквозила сквозь их уступы-пальцы, оседая в пустых глазницах избитых ветрами арок…

Вдруг, откуда-то сверху, с легким шуршанием скатился маленький камешек. Костик застыл. Слежка? Он напряженно всматривался в нависающие ступени – скала казалась ему вывернутой клавиатурой. Светлые полосы, темные… Стонет ветер-маэстро.

Сбоку, из-за скалы вынырнули Борис Сергеевич с Максом.