Галина Бахмайер - Отпуск в тридевятом царстве

Глава 32

Капитан очнулся оттого, что кто-то пытался его поднять. Было холодно, адски холодно. Люди шепотом переговаривались в темноте.

— Этот тоже живой.

— Клади с краю. Да тихо ты, заметят.

От резкой боли в ране рассудок Олквина снова померк. Потом капитан лишь смутно чувствовал, как волокуша под ним долго тряслась на ухабах, как его снова куда-то переносили. Чьи-то ловкие и осторожные руки извлекали наконечник копья и обрабатывали рану, и те же руки обтирали его лицо влажной тряпицей, когда он метался в горячке. Бенвор снова и снова звал Джелайну — и иногда ему казалось, что она отвечает, что это она опять рядом.

Сознание вернулось внезапно. Проснувшись, капитан некоторое время разглядывал закопченный свод незнакомой землянки, тлеющий очаг и собственные исхудавшие руки. Олквин коснулся груди — рана была перевязана, но не туго, значит, кровотечения уже нет. Боли не было, только дикая слабость. Спина слегка ныла и чесалась — а, это знакомо, выходит, он лежит здесь уже долго. Некоторое время юноша пытался вспомнить, как и когда он попал сюда, но в голове творилось что-то странное. Он отчетливо, в деталях, помнил, как участвовал в бою на границе… но ведь он не был тогда тяжело ранен, и откуда-то точно знал, что с тех прошло почти три года. Что же случилось теперь? Но то, что было совсем недавно, будто скрылось глубоко под водой, и никак не хотело показываться наружу. Беспокойное ощущение, будто он забыл что-то важное, что обязательно надо вспомнить, пришлось пока задвинуть подальше.

Бенвору было зябко даже под толстыми одеялами, очень хотелось есть и пить. Он огляделся, и на грубо сколоченном табурете возле постели увидел медную миску. Протянув руку, капитан попытался взять ее и посмотреть, что внутри, но его подвели ослабевшие пальцы. Миска ударилась о земляной пол, расплескав воду с тонкими скорлупками льда.

На шум вбежал человек, закутанный так, что и лица было не разглядеть. Он приблизился к ложу, и в мутном, дрожащем свете скверной свечи Олквин с трудом признал Танбика.

— О, наконец-то! — обрадованно воскликнул знахарь. — Вы пришли в себя, милорд.

Танбик засуетился, разматывая свои одежды, поднимая упавшую миску, поправляя одеяла и раздувая почти погасший очаг.

— Такой мороз на улице, — сетовал он, подбрасывая дрова. — Пока разбил полынью, все прогорело. Хоть не отходи.

— Танбик, — не узнавая своего голоса, просипел Олквин. В груди что-то посвистывало.

— Тихо, тихо, — подскочив к нему, забормотал знахарь. — Не надо пока разговаривать. Острие повредило легкое, и мне с трудом удалось залечить его. Прошу вас, не сводите на нет все мои усилия.

Под усталыми глазами Танбика залегли черные круги, выдававшие бессонные ночи — много, очень много бессонных ночей. Решив разузнать все подробно потом, Бенвор жестами показал, что хочет есть и пить.

— Сейчас, сейчас, — знахарь дал ему напиться и принес откуда-то котелок. Из-под неплотно прижатой крышки плыл сказочный мясной аромат, от которого у капитана мигом потекли слюнки.

— Это хорошо, что вы кушать захотели, — с довольным видом произнес Танбик, старательно кормя его с выщербленной ложки. — Значит, выздоравливаете.

Бенвор одними губами спросил его: "Что случилось?", и знахарь, помявшись, начал рассказывать о нападении бангийцев и об осаде. Будто тонкие струйки стали просачиваться сквозь плотину, и толща мутной воды, заслонявшая в голове капитана недавние события, всколыхнулась и медленно, очень медленно пошла на убыль. И то, что открывалось взгляду, было страшно.

— Сентин сожгли дотла, — безжизненно подытожил Танбик. — Все, кто остался внутри, были убиты. Когда стемнело, несколько крестьян вышли из леса и подобрали снаружи стен троих выживших. Хорошо еще, что вас принесли прямо ко мне. Чуть не опоздали.

На последней фразе что-то дрогнуло в смутных воспоминаниях Олквина, и нехорошо кольнуло в сердце. Кто-то уже говорил подобные слова… кажется, на другом языке… но в этой ли жизни?

— Я спрашивал… про леди, — еле слышно добавил Танбик, — а они сказали, что подбирали только живых, наощупь.

Бенвор стиснул зубы и зажмурился. Казалось, какой-то нерв до боли натянулся внутри, не давая даже вдохнуть.

Джелайна…

Плотину сорвало. Воспоминания обрушились все разом, снова сбив его, сломав, втоптав в грязный талый снег у полыхающих стен Сентина. Скорчившись на разворошенной постели, Бенвор уже ничего не видел, не слышал, и будто издалека чувствовал лишь, как Танбик приподнял его за плечи, не давая делать резких движений и неловко баюкая, словно рыдающего маленького мальчика.

Знахарь долго сидел рядом, не отпуская его и не говоря ни слова, и лишь шмыгал носом, часто моргая. Семь лет тому назад только что осиротевший монастырский воспитанник из-за глупого приказа ныне покойного командира сразу попал в серьезное сражение. Хвала Господу и спасибо увечному сержанту, обучавшему мальчишек в стенах обители — Бенвор вышел из боя только с царапинами и синяками, но от шока совсем не мог нормально спать, пока этого не заметил ходивший за ранеными невольник-друид… А год спустя Олквин выкупил его у Шейдона, некогда пленившего знахаря в походе на дикие северные земли. С тех пор Танбик жил в Локо на правах свободного лекаря, и легко было верить, что так будет всегда…

Когда Бенвор, опустошенный и обессиленный, немного успокоился и начал задыхаться уже от боли в груди, Танбик укоризненно покачал головой и осторожно уложил его. Вынеся котелок, знахарь вернулся с ворохом чистого тряпья, прихватил плошку с целебной мазью и осторожно размотал повязку на груди капитана.

— Вы у нас теперь красавец хоть куда, — чуть виновато произнес он, снимая измятые старые бинты. — Наконечник оказался зазубренным, застрял между ребер, пришлось вырезать его ножом. Мясо висело лохмотьями, но я немного подштопал края, так что…

Опустив взгляд, Бенвор пораженно уставился на начавшую заживать рану. Танбик осторожно пощупал красноватую припухшую кожу вокруг бугорчатых рубцов, удовлетворенно кивнул, но потом снова нахмурился.

— Теперь на всю жизнь останется выпуклый шрам, похожий на звезду, — безрадостно констатировал он и тихо добавил: — Даже будь у меня под рукой все нужные снадобья, свести такие следы под силу разве что настоящему колдуну.

Шрам, похожий на звезду… Олквину начало казаться, что он медленно сходит с ума. Разве могут двойники повторять одну и ту же судьбу с такой точностью?

Уже через пару дней Бенвор все-таки заговорил, и знахарь ничуть не сомневался, что бывший капитан очень скоро опять возьмет в руки меч. Вот только самому бывшему капитану этого уже не хотелось.