Владимир Немцов - Избранные сочинения в 2 томах. Том 1

Жора бродил неподалеку. Может, старик сам его позовет?

Павел Иванович не думал, о старости. Он был в том цветущем возрасте, когда вместе с сединой приходит творческий опыт, без которого не рождается настоящая наука. До заката еще ой как далеко, а сколько уже сделано! Разве станет инженер Курбатов завидовать юности, ее робким шагам, синякам на коленках, когда еще не выбран настоящий путь! Не будет завидовать потому, что не захочет расстаться с опытом беспокойной, интересной жизни, которую он выбрал правильно. Прожитые годы неповторимы. Были они разные: и хмурые и солнечные, но всегда дорогие.

Сколько ошибок он сделал, сколько необдуманных поступков! Учился в энергетическом институте, на вечернем факультете, добрался до четвертого курса и бросил. Кто виноват? Страшная, неистребимая жажда деятельности, чтоб поскорее увидеть тобой созданную вещь, конструкцию, чтоб жила она, чтоб работала на человека.

Тогда, еще очень молодым техником, Курбатов показал незаурядные способности, изобрел всякую всячину с применением фотоэлементов — то какую-то особую автоблокировку, то крохотное фотореле. О Курбатове писали в технических журналах, его снимали в кинохронике. К двадцати годам у него уже было несколько авторских свидетельств, премии и благодарности.

Юного специалиста пригласили в одну производственную организацию руководить установкой изобретенных им приборов. Отказаться не мог, к тому же Люба настаивала, — дело было выгодным, а ей хотелось похвастаться перед подругами новой шубкой. Не бросая основной работы в лаборатории, Курбатов согласился на совместительство, позабыл про зачеты и экзамены в институте, и с тех пор на анкетный вопрос насчет образования долгое время писал «н/з высшее», то есть незаконченное высшее.

Опомнился, но было уже поздно — увлекся фотоэнергетикой. Она стала целью всей его жизни, и на слушание лекций в институте времени совсем не оставалось. Разве могли его интересовать паровые котлы и генераторы, когда он работал над тем, чтобы заменить их фотоэнергетикой.

Он шел трудной дорогой, не искал обходных тропинок. Не хватало систематических знаний, мучительно давалась математика; иной раз ее приходилось заменять экспериментом, долгим, мучительным. Инженеры и ученые, искушенные в высшей алгебре, с закрытыми глазами умеющие написать сложнейшую формулу, мягко вышучивали Курбатова за его пристрастие к эксперименту, когда есть путь более легкий и простой. Но среди них находились и недруги, коим успехи молодого самоучки были не по нутру. Ведь он получал премии, с ним считались не меньше, чем с доктором наук. Его работы высоко оценивались крупнейшими академиками. А завистники этого не прощают.

Война надолго прервала его работу. В первые же дни он пошел добровольцем, служил в инженерных частях, после демобилизации вернулся в институт и занял скромное место в той же лаборатории, где работал раньше.

Не щадя себя, не зная роздыха, Курбатов стремился наверстать упущенное. Жил отшельником, потерял жену — и наконец, точно проснувшись, увидел, что его давнюю мечту можно потрогать рукой. Нужна специальная лаборатория. Кто же должен руководить ею? Здравый смысл подсказывал: сам изобретатель. Однако в министерстве нашлись товарищи, придерживающиеся иной точки зрения.

Директор института Чичагин, старый опытный инженер, человек в высшей степени прямолинейный, а подчас и резкий, привез в главк проект приказа о назначении Курбатова руководителем лаборатории фотоэнергетики. Начальник главка, сухой, болезненный человек с землистым цветом лица, честный служака, просидевший на одном стуле десяток штанов, просмотрел «Личное дело Курбатова П. И.» и, глотнув какую-то таблетку, заявил:

— Вряд ли министр утвердит. Помилуйте, у человека не только степени, но и диплома нет!

— Зато у него есть куда более редкая ценность — талант. Не все члены нашего ученого совета могут его вам на стол выложить. К тому же Курбатов блестящий исследователь, великолепный конструктор и технолог.

— Неудобно, знаете ли. — Начальник главка взял список сотрудников лаборатории и подчеркнул ногтем строчку рядом с фамилией Курбатова. — Что здесь написано? Инженер-практик. А дальше его подчиненные: кандидат физико-математических наук, кандидат технических наук. На должностях младших научных сотрудников у вас проставлены фамилии аспирантов, сдавших кандидатский минимум.

— Минимум, минимум, — взорвался раздосадованный директор. — Мне максимум подавай! Талант мне нужен, и по самому большому счету. Какой он к черту творец, ученый, ежели у него за душой, кроме этого минимума, ни шиша!

— Откуда вы знаете, как себя покажут аспиранты?

— В том-то и дело, что не знаю. Кота в мешке дают, а я подписываю. Ты дальше читай, — Чичагин перевернул страницу. — Старший техник Сапожков, первый рационализатор отдела, драгоценная башка, золотые руки. Инженер-технолог Зисман. Еле вытащил с завода, не отпускали. Или вот еще Захаров — мастер специальной оптики. Или модельщик Санько, гений стеклодув Бархатов. Все себя показали, дел сколько переделали, в них есть огонек, беспокойство и, главное, собственная мысль. Понимаешь, собственная! Вот они-то и есть кандидаты в большую науку. Сам Курбатов их выбирал, а ему виднее, на кого можно положиться, работал вместе.

— Странная у вас позиция, товарищ Чичагин, — кисло улыбнулся начальник. Вы что же, отрицаете необходимость степеней и знаний? А сами?

— Что сам? Я минимумов не сдавал. Не за школярство я степень доктора получил а за труды, за дела. Понимаешь, дела. Ими ценен человек, а не тем, сколько лет он нагружал свою башку. У иного там чистое серебро, а попробуй достать, чтобы возвратить народу, ни черта не выходит. Трясешь его, как копилку, а из нее капают лишь медные пятаки. Вот и все мыслишки. — Чичагин безнадежно махнул рукой.

Не договорившись с начальником главка, он обратился к министру и получил поддержку. Лишь тогда Курбатову предложили руководить лабораторией. Вскоре он получил диплом инженера, сдав экзамены экстерном. Прошло еще немного времени, и была организована испытательная станция, где Павел Иванович проводил большую часть своего времени.

Но разве это самое главное? Сейчас рассматривается проект создания филиала в местах менее солнечных, куда особенно влекло Курбатова. Он надеялся, что там будет совсем немного людей и можно будет спокойно работать за лабораторным столом. Не надо сидеть в президиумах, выступать на юбилеях, писать резолюции на заявлениях…

В московской лаборатории ему было трудно. Народу много, не всех узнаешь. По ночам мучился. Может, повременить с выговором? Не забыл ли кого в первомайском приказе? Надо бы Санько отметить. Но тогда Захаров обидится. Думаешь о Захарове и упорно отгоняешь мысль о том, что сегодня опять не проверил новую рецептуру фотослоя, а это очень важно — задерживается разработка технологии… Все нужно, все важно. Есть помощники, но на них не всегда можно надеяться. Настоящие руководители умеют сочетать науку с организационными делами, с будничными заботами. Тулупы и валенки для сторожей, кипятильник для буфета — и рядом перспективный план работ на десяток лет. Другие умеют, а у него не выходит.