Аластер Рейнольдс - Великая стена

Сафа грезит о числах, не о шестеренках: она математик. Ее пионерская работа, благодаря которой она и попала в музей, называлась «Энтропийный обмен и гипотеза многих миров».

Как иностранка, допущенная в страну в качестве редкого специалиста в одной предельно эзотерической области знаний, Сафа обладает большими правами, чем какая-нибудь беженка. Тем не менее и она вынуждена подчиняться унизительному требованию носить воротник слежения — тяжелый пластиковый ошейник, который не только ведет запись всех ее перемещений, не только видит и слышит все, что видит и слышит она, но и может парализовать ее или подвергнуть эвтаназии, стоит только правительственному агенту заподозрить, что действия наблюдаемой противоречат национальным интересам. Кроме того, она всегда должна перемещаться в сопровождении сторожевого пса-киборга — лоснящейся черной твари с эмблемой агентства национальной безопасности на пуленепробиваемой груди. Но псу по крайней мере хватает такта, чтобы затаиться в дальнем углу помещения и не лезть на глаза в этот роковой час, когда Сафа намеревается обратиться с речью к собравшимся здесь администраторам и спонсорам.

— Сожалею, что нам пришлось вызвать вас сюда в столь поздний час, — обращается к собравшимся директор музея. — Сафа разбирается в этом лучше меня, но мне достоверно известно, что наше оборудование работает надежнее, когда город отходит ко сну — стихает дорожное движение, не ходят поезда метро. Рутинную работу мы можем планировать на дневные часы, но механизмам вроде этого — столь деликатным — требуется максимальное подавление шумов. Я правильно изложил, Сафа?

— В точку, сэр. А если все попытаются задержать дыхание и не дышать в течение последующих шести часов, то это будет вообще замечательно. — Она лукаво ухмыляется, будто опасаясь, что кто-нибудь из присутствующих примет ее слова всерьез. — Полагаю, некоторые из вас надеялись увидеть сам Механизм, но, боюсь, мне придется разочаровать вас: установка его в наше оборудование — это слишком долгая и хитрая процедура. Если бы мы начали это прямо сейчас, то на следующей неделе все еще ожидали бы завершения. Но я могу показать вам кое-что не менее интересное.

Сафа демонстрирует собравшимся белый фаянсовый кувшинчик, который она принесла специально для такого случая.

— Видимо, вы думаете, что это самый обыкновенный старый кувшинчик, который я откопала в буфете для персонала… и вы правы. Ему, возможно, не более десяти или пятнадцати лет. Уверена, никому из вас не надо напоминать, что Механизм несопоставимо старше: мы знаем, что корабль, на котором его перевозили, пошел ко дну где-то в первой половине первого столетия до Рождества Христова. Тем не менее этот сосуд поможет более наглядно представить то, о чем я намерена вам рассказать. Имеется почти бесконечное число копий этого объекта, и все эти копии являются одним и тем же кувшином. На одной исторической линии я подцепила насморк и не смогла присутствовать, и кто-то другой там стоит перед вами и держит в руке этот самый кувшинчик. На другой линии некто несколько лет назад извлек кувшин из буфета, и тот сейчас находится в чьей-то кухне через полгорода отсюда. Еще на одной линии его приобрел кто-то другой, и сосуд не попал в музей. А где-то он разбился, так и не покинув фабрики, на которой его сделали.

Ее губы сложились в мгновенную, тут же сгинувшую улыбку.

— Вы понимаете, о чем я говорю. Труднее представить, что все эти копии одного и того же кувшина находятся в состоянии некоего призрачного диалога друг с другом, связанные чем-то вроде квантовой сцепки. Хотя, конечно, это не вполне сцепка и не по-настоящему квантовая.

Еще одна быстрая, нервная усмешка.

— Не беспокойтесь: сегодня не будет никакой математики! Главное, независимо от того, что происходит с кувшином, независимо от того, как с ним обращаются и с чем или кем он вступает в контакт, он никогда полностью не теряет связи со своими дубликатами. Сигнал может ослабеть, но никогда не исчезает совсем. Даже если я сделаю вот так.

Она внезапно выпустила кувшинчик из руки. Тот упал на пол и разбился на десяток острых белых осколков.

— Кувшин разбился, — сообщила Сафа, изобразив на лице скорбь, приличествующую печальному событию. — Но в каком-то смысле он все еще существует. С остальными его дублями все в порядке — и каждый из них ощутил некое эхо, когда разбился вот этот. И это эхо все еще ощущается где-то там, по всем направлениям, подобно затухающему звону колоколов.

Сафа прервалась, чтобы опуститься на колено и собрать с пола пригоршню фрагментов злосчастного сосуда.

— А теперь представьте, что я каким-то образом смогла заставить резонировать эти осколки с целыми копиями кувшина. Представьте далее, что я также как-то смогла похитить у каждой из целых копий небольшую долю ее упорядоченности, а взамен привнести в нее небольшую порцию хаотичности вот этой копии, то есть проделать обмен состояний.

Сафа на миг замолкла, пытаясь понять — удерживает ли она еще внимание аудитории? Следуют они за ее мыслью или уже потеряли нить и только притворяются? Это и с нормальными слушателями бывает трудно понять, а уж по непроницаемым лицам всех этих администраторов вообще ничего не прочтешь.

— Так вот, мы можем все это сделать. Мы назвали этот процесс «Исправление» — перенос крошечных порций энтропии из одного мира в другой, из одной параллельной вселенной в соседнюю. А устройство, позволяющее проделать такой энтропийный обмен, естественно, нарекли «Обменником». Ну, конечно, чтобы восстановить этот кувшин в его первоначальном облике, потребуется очень много времени. Но если мы начнем с кувшина, который был лишь слегка надколот и немного изношен, то возвращение к исходному состоянию произойдет гораздо быстрее. И вот это уже напрямую касается Механизма из Антикитеры [20]. Он разобран на несколько частей, и мы подозреваем, что некоторые его детали отсутствуют, но в других отношениях его состояние просто великолепно для предмета, проведшего около двух тысяч лет под водой.

Сафа медленно поворачивается лицом к огромной гудящей глыбе Обменника. Это тускло поблескивающий серебряный цилиндр с круглой дверью на одном конце, заключенный в массивные оранжевые шасси. Он, как гирляндами, обвит кабелями, охладительными трубопроводами и служебными галерейками. Машина по величине может сравниться с небольшим термоядерным реактором, но в несколько раз превосходит его по сложности. У нее более мощные, но и более чувствительные магниты, более разреженный вакуум, а его управляющая система столь опасно приблизилась к порогу разумности, что правительственные агенты все время должны быть начеку, чтобы тут же уничтожить машину, как только она обретет сознание.