Владимир Казаков - МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ 1973. Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов

Освободив заключенных, Игорь возвращается к отцу, в «штаб», и экспедиция успешно завершает свою нужную для человечества работу.

Обессиленно прислоняюсь плечом к стене, ладонь натыкается на твердую шершавую поверхность. Бетон. Высокая каменная стена слипается с темнотой, уходит вверх, под кроны деревьев. Шелестит листва. Вокруг дремучий лес. И стена.

Те, что привели меня и оставили у бетонной стены, чего-то ждут. Я слышу рядом их дыхание. У одного в зубах сигарета; когда огонек разгорается сильнее, отблеск ложится на широкий подбородок. Второй провожатый маячит сбоку.

Внезапно на стене появляется тонкая полоска света; она постепенно расширяется, создавая впечатление, будто разрастается ровная вертикальная трещина. Больше ничего не успеваю разглядеть — на глаза ложится черная повязка. Чьи-то пальцы, остро пахнущие табаком, скользнув по лицу, вонзились в мое плечо.

Мы идем. Под ногами твердое покрытие, тоже, видимо, бетон. Через несколько шагов — трава, влажная от ночной росы. Лицо заливает пот, нестерпимо хочется пить, каждое движение болью отдается в затылке.

Где-то попискивают птицы, хрустят под подошвами сухие стебельки, щекочут обоняние лесные запахи. Вдруг резкий толчок в спину. Лязг металла. Отрывистый короткий звонок. И я стоя стремительно падаю вниз, словно в колодец. Лифт? В лесу, в джунглях? Чепуха! А ограда из бетона?…

Вертолет приземлился примерно четверть часа назад. Открыв дверцу, пилот грубо вытолкнул меня из машины, но мне не дали упасть — чьи-то руки подхватили и поставили па землю. Я успел лишь подумать: почему вслед за мной не высаживают Эржи?…

Падение в лифте наконец прекращается. Снова лязг, звонок, меня выталкивают из тесной кабины и куда-то ведут.

С глаз срывают повязку. Стою посреди комнаты. Окон нет. Белоснежные стены, па полу — светлый пластик. Через круглое отверстие в потолке льется холодное сияние. В углу — низенькая койка, столик, стул с мягким сиденьем.

Мужчина, снявший с моих глаз повязку, пристально рассматривает меня. Ему, видимо, за тридцать. Широкополая шляпа бросает тень на округлое белобровое лицо. На мужчине коричневая рубашка, заправленная под пояс черных бриджей, кобура на ремне. Оп улыбается.

Заметив кровь, засохшую у меня на волосах, мужчина сочувственно покачивает головой, потом указывает на койку и направляется к выходу. Я бросаюсь вслед, нажимаю на дверь коленом, но она заперта.

Куда я попал? Где Эржи? Откуда здесь, в дремучем тропическом лесу, эта комната? Не привиделось ли мне все — и погоня за вертолетом, и стычка в воздухе, и бетонный забор, и лифт, и, наконец, этот пластик на полу? Мысли разбегаются. Меня тянет к койке, как магнитом, желание лечь оттесняет все остальное. И все же я пересиливаю себя, обхожу койку, направляюсь к умывальнику, который заметил в нише, за чуть отодвинутой шторой. Подставляю голову под холодную струю, вырвавшуюся из крана. И вдруг комната закачалась. Льющийся с потолка свет превратился в быстро мелькающий прозрачный диск. Да это же вращаются, описывая круг за кругом, лопасти винта вертолета! Диск надвигается на меня, еще миг — и лопасти искромсают тело, раскроят череп… В ужасе я хватаюсь за щиток на груди, но щиток взрывается синими искрами. И все исчезает. Только ветер пронзительно свистит, стонет, ревет и подхватывает меня, как перышко…

Чувствую, что возле меня кто-то есть. Пахнет лекарствами и… духами. Раскрываю глаза, и не могу сообразить, где я, почему лежу. Вижу над собой молодое красивое женское лицо. Его очень уродует черная полоска, что наискось пересекает лоб и закрывает левый глаз. На белый халат, небрежно наброшенный на плечи, спадают волнистые волосы. В тонких пальцах поблескивает шприц. Женщина заметила, что я рассматриваю ее, и нахмурилась.

— Лежать! Спокойно! — Голос у нее резкий, неприятный.

Что-то горячее разливается по телу. Шприц ложится на столик. Тонкие пальцы прижимают к моей руке вату.

— Куда меня привели?

Женщина неторопливо поправляет волосы, словно бы и не слышала моего вопроса. Говорит сама с собой:

— Хм!.. Идеальное строение черепа. Аномалия, парадокс природы. Вовсе не похоже на славянский тип…

— Куда меня привели? — Я пытаюсь подняться с койки.

Властный окрик заставляет втянуть голову в плечи.

— Лежать! Кто разрешил? — И небрежно: — Ты в надежном месте. С твоим здоровьем все в порядке.

Она все еще поправляет прическу, а я смотрю на круглый медальон у нее на шее. Странный паучок прицепился к золотому ободку, паучок-крестик с отогнутыми кончиками лапок. Так это же… Это же свастика! Отвратительная эмблема фашистов, самый позорный из всех существовавших когда-либо знаков.

Женщина догадалась, что приковало мой взгляд. Играя медальоном, сказала:

— Тебя заинтересовала эта эмблема? Ты знаешь, что она означает? Герб с таким знаком украсит самый могущественный город на земле, с которого начнется новая история человечества! Ты хотел бы жить в таком городе?

— Какой город? — бормочу я, невольно отодвигаясь от степы. — Вы о чем?…

— Лежи, лежи! — снова резко бросает женщина. — Тебе сколько лет? О, из тебя можно вылепить хорошего солдата! Жаль только… славянское происхождение… А может, ты не славянин? В твоем роду наверняка были выходцы из районов, заселенных арийцами. Ты что-нибудь знаешь о своем происхождении?

«Она не в своем уме, — подумал я. — Кто пустил ее в комнату? Откуда у нее шприц?…»

— Фрейлейн Труда, как всегда, философствует. Зачем торопиться, фрейлейн? — послышался воркующий басок.

В комнату бесшумно вошел небольшого роста полнеющий мужчина. Все на нем странно поблескивало: лаковые ботинки, серебристые нити, вкрапленные в ткань синего костюма, оправа очков, розовая лысина. Под мышкой он держал что-то завернутое в бумагу. Положив пакет на койку, к моим ногам, спросил:

— Как себя чувствует наш гость?

Женщина сверкнула единственным глазом.

— Уже совершенно здоров, для того чтобы…

— Понятно. Ты можешь сесть, — сказал мне лысый. — Разведи руки… Так. Нагни голову… Еще раз. Чудесно! После сотрясения мозга… Вы хорошо умеете лечить, фрейлейн!

— Вы же хотели, чтобы я быстрее поставила его на ноги. — Она взяла меня за подбородок. — Сколько будет семь, умноженное на шесть? Отвечай!

Я оттолкнул ее руку. Лицо женщины исказилось.

— Фрейлейн! — предостерегающе повысил голос лысый. — Ему надо кое-что объяснить… Ты в больнице, парень. Я хочу поговорить с тобой. А для этого мне надо убедиться в психической полноценности собеседника.