Волчья натура. Зверь в каждом из нас. - Владимир Николаевич Васильев
Обсудили еще десятка три возможных вариантов выхода на базу Варги. Но сработать суждено было именно варианту Шабанеева, чуть ли не самому первому из предложенных. Спустя без малого месяц. В сентябре.
03: Зона выброса
Умирающее лето лежало на горах и побережье, еще не тронув золотом деревья, но уже уронив в море особенную сентябрьскую синь. Исчезла изнуряющая жара, и даже непременные вечерние комары стали будто бы не такими настырными.
Арчи отнял от глаз бинокль и передал соседу — Генриху Штраубе.
Теперь они работали в паре. С Генрихом, разумеется, не с биноклем.
С противоположной стороны, от седловины, крылась вторая двойка, прибалты Юрий и Рихард. Они, наверное, сейчас точно так же рассматривали территорию пансионата в бинокль.
— Вот тебе и санаторий донецкого селектологического центра… — пробормотал Арчи.
Генрих, не отрываясь, глядел в окуляры.
— Не такой уж он и большой. Да и отдыхающие выглядят естественно.
— А отдыхающие скорее всего настоящие. Просто они не знают о соседях.
Генрих недоверчиво оторвался от бинокля.
— Интересно, как это реализовано?
Арчи пожал плечами:
— Подземелье, наверное. Там, под горой, можно две Москвы спрятать, и еще для двух Берлинов место останется.
— А как на этот санаторий вышли?
— Официально в нем нынче отдыхают и лечатся сто семьдесят три человека, включая детей. С начала лета число отдыхающих колебалось от пятидесяти пяти до двухсот двенадцати. Две недели назад поставки продуктов возросли чуть не впятеро; эксперты говорят, что нынешние объемы рассчитаны приблизительно на тысячу триста человек. Был еще один небольшой скачок, как раз совпадающий по времени с завершением осады Ашгабата. А главное — информация об этом была тщательно замаскирована. Наш Ваня Шабанеев — светлая, надо сказать, голова, трахался с ней почти неделю, пока раскодировал.
Генрих хмыкнул и снова припал к окулярам.
— Тяжко нам будет, — напророчил он. — Ох, тяжко…
Арчи не ответил. Он тоже плохо представлял, как можно захватить этот санаторий, чтоб и персонал «Чирс» повязать, и никого из посторонних не потерять.
— Чего они тут торчат? В Крыму, и не на море, — спросил Генрих, имея в виду, очевидно, отдыхающих. — Не понимаю я этого.
— Да мало ли, — отозвался Арчи. — Кое-кому море может поперек горла стоять. А тут воздух целебный.
— А то на побережье воздух не целебный…
— И на побережье целебный. Только по-своему. Тут горы все-таки.
Генрих вернул бинокль Арчи.
— Дорога одна, — сообщил он глубокомысленно. — Но в гору несколько троп уводят. Думаю, тренированный псих на горном велике там проедет. Надо курьеров караулить.
— Надо, — согласился Арчи.
Вскоре они ушли — назад, к трассе, где поджидал экипаж с молчаливым водителем-татарином.
А на следующий день в ближайшем к санаторию поселке, зовущемся Малореченское, в местном магазинчике один из бесчисленных агентов сфотографировал человека, в котором впоследствии опознали Ицхака Шадули. Последние сомнения генерала Золотых истаяли, как ледышка на жаре.
— Кто его снял? — спросил Золотых, рассматривая фотографию маленького седовласого аморфа.
— Постоянный пост в Малореченском. Фамилия соглядатая нужна?
— Нет. — Золотых уронил снимок на стол и помассировал виски. — Что на него есть?
Чеботарев торопливо перетасовал распечатки.
— Так… Ицхак Шадули, семьдесят шесть лет. Выпускник Иерусалимского биологического университета. Профессорская степень Сорбонны в области прикладной селектологии. Несколько работ в области… Э-э-э… В области… Инсеметриа… триоа…
— Не можешь прочесть, опусти, — посоветовал Золотых, и Чеботарев благодарно вздохнул.
— Тут слово на полторы строки, — пожаловался Чеботарев. — Составное, наверное. В общем, в области наногенной инженерии. До пятидесятых годов жил в Иерусалиме, потом где — неизвестно. Раз в четыре года стабильно появлялся на всемирном конгрессе генетиков; каждый раз читал там свои доклады. Периодически публикует работы в солидных научных журналах; я запросил аналитиков — ни единой работы., хотя бы сходной по тематике с выделением волчьего гена, не опубликовано. Глобальные проблемы селектологии и наногенетики, ряд фундаментальных исследований по каким-то ключевым вопросам общей биологии. Считается светилом мировой величины. Имеет нескольких учеников, имена которых ничего существенного нашим аналитикам не говорят, место жительства не установлено, двое по разу выезжали с ним на конгрессы и читали свои доклады. Практически все ученики также имеют публикации в научных журналах и, похоже, входят в первую сотню биологов планеты. Я попытался выяснить пути, которыми Шадули прибывал на конгрессы, — пусто, никаких данных не осталось.
— Шериф видел его на «Чирс», — задумчиво сказал Золотых. — Неужели он с учениками на сорок лет заточил себя? Добровольно?
Чеботарев развел руками:
— Константин Семеныч, ученые — люди нередко фанатичные. Варга явно предоставил им превосходные лабораторные условия. Вот они и работают.
— Возможно, — согласился Золотых. — Ладно, что он делал в Малореченском?
— Кефир покупал.
Золотых слегка даже опешил.
— Что?
— Покупал кефир в поселковом магазине, — виновато повторил Чеботарев. — Четыре пакета. Таллиннский кефир.
— У вас что, пост у магазина в Малореченском?
— Один из постов. Всего постов семь, у трассы, у лестницы к пляжам, у…
— Ладно, понятно. Дальше что? Куда он направился после того, как набрал… гм… кефиру?
Чеботарев виновато развел руками:
— Неизвестно, Константин Семеныч. Его опознали только вечером, Шериф проглядывал результаты сегодняшних съемок и сразу дал знать Коршуновичу, когда его узнал.
— Между прочим, — задумчиво заметил Золотых, — он ведь тоже наша цель, Степа. Я думаю, он многое может рассказать о волчьем гене. Он цель не менее важная, чем Варга. Варга без Шадули — никто. А Шадули может вырастить волков для кого угодно. Разумеешь?
— Конечно, Константин Семеныч, разумею… — подтвердил Чеботарев.
— Слушай, — неожиданно спросил Золотых, — ты меня раньше просто «Семенычем» называл. А теперь только по имени-отчеству. Это еще отчего? Лампасы действуют?
Чеботарев смутился:
— Ну, в общем…
Золотых удрученно вздохнул:
— Н-да. Выбился на старости лет в начальство… Ладно, Степа, труби совещание. Будем обнюхивать этот санаторий…
Все еще многочисленные курортники всецело внимали колдовству бархатного сезона, но даже на взгляд их было уже меньше, чем летом. Детей вообще почти не осталось — поувозили детей домой, школа ведь.
Арчи всегда любил это время. Любил именно сентябрь — когда аборигены побережья наконец-то могут выключиться из бешеной сезонной гонки и впервые с мая вздохнуть спокойнее. Очереди пропадают, море спокойное, пиво — холодное, да и жара уже не та.
Тем более Арчи был счастлив после туркменской духовки.
Пресловутый санаторий над тайной базой «Чирс» отстоял от побережья на добрых пять километров по горизонтали и метров на семьсот по вертикали. Дорога-серпантин, что вела к нему, ответвлялась от трассы Алушта — Судак и имела протяженность не менее
