Антон Орлов - Гонщик

Переложив бластер в правый карман, выволок из кустарника кресло. Итак, оно оснащено стандартным аварийным компенсирующим антигравом, который работает на энергопластинах VX-3485; в настоящий момент пластина полностью израсходована, о чем свидетельствует погасший глазок индикатора. Никаких шансов… Расстроенный и подавленный, Саймон изо всех сил пнул кресло. Его покусает тропическая мошкара, он умрет от голода (поди разберись, что в этом лесу съедобное, а что – ядовитое, особенно если у тебя отключились вкусовые ощущения), его замучает постмейцановый синдром… Это конец. На Саймона нахлынула вторая волна паники, по сравнению с которой первая была сущим пустяком: ведь мейцан – синтетический наркотик, в джунглях его не достанешь! Надо выбираться отсюда, и поскорее. Он начал остервенело пинать кресло, вымещая на нем свою ярость. Обивка лопнула, из разрыва полезла белая пена полилона. «Вы все мерзавцы!.. – сквозь слезы бормотал Саймон. – Вы меня сюда загнали!.. Вот вам!..»

Звук позади заставил его замереть на месте, а потом медленно повернуться. Боже, вот это удар ниже пояса… Пока он занимался креслом, на поляну опустился вражеский аэрокар, тот самый! Ствол бортового бластера смотрел прямо на Саймона. Дверца распахнулась.

– Не двигайся, я держу тебя на прицеле!

Так и есть – Шидал.

– Наконец-то я поймал тебя! – осклабился манокарец. – Ты слушал радио, Саймон? Отвечай, когда я спрашиваю!

– Н-нет… – выдавил Саймон. Когда он услыхал последнюю фразу, его затошнило от страха.

– Только и разговоров что о тебе: мол, неизвестный бандит терроризирует воздушное пространство над Испанским архипелагом, и никто не может с ним справиться. Они считают тебя очень крутым и отчаянным. Это тебя-то, Саймон! Вот умора… Все дело в том, что они не знают Саймона Клисса так хорошо, как я, и судят о тебе только по тому, сколько народу ты поубивал за последние сутки.

Тошнота усилилась: неужели его обвиняют в каких-то убийствах? Но ведь это вышло само собой, он просто не мог иначе…

– Подними руки над головой и не шевелись! Ну?!

Саймон понял, что последует за выполнением этой команды: Шидал высунется из-за дверцы и всадит ему в живот голгироловую капсулу, потом обыщет и заберет весь мейцан… Эта угроза – остаться без наркотика – показалась ему настолько ужасной, что он отважился на откровенно безрассудный поступок: не обращая внимания на смертоносный зрачок бластера, отпрыгнул в сторону, к деревьям, и юркнул в чащу. Сердце бешено колотилось. Остановившись, Саймон смахнул с лица липкие нити, вытащил из кармана оружие, сжал потной рукой прохладную рукоять.

– Дурак!.. – заорал вслед Шидал. – А если б я выстрелил?!

Все-таки я смелый, подумал Саймон, прислонившись к опутанному пупырчатыми лианами толстому стволу. Его опять начало тошнить, колени дрожали. Если он сумеет убить манокарца, ему достанется машина с заряженным бортовым бластером – тогда можно будет вернуться на острова, захватить ту больницу с родильным отделением и выдвинуть ультиматум: или правительство Ниара выполнит его требования – или весь больничный комплекс взлетит на воздух. Но сначала надо убить манокарца… Одна из лиан вдруг пошевелилась и скользнула в гущу ветвей. Саймон шарахнулся в сторону.

– Саймон, выходи! – потребовал Шидал.

Он выстрелил на голос. За пестрой зелено-сине-оранжевой лиственной завесой он не мог разглядеть манокарца, но тот его тоже не видел – оба находились в равном положении. Кроме того, он хотел убить врага, а Шидал был одержим навязчивой идеей взять несчастного эксцессера живым и потому не стрелял, что давало Саймону некоторое преимущество.

– Саймон, ты где?

Он опять нажал на спуск. Шидал – законченный болван: если будет через каждые две минуты вот так орать из кустов, Саймон в конце концов его подстрелит, и проблема решена! На потном, измученном, исцарапанном лице Саймона расцвела снисходительная усмешка – приятно было ощущать свое умственное превосходство над злобным, но наивным манокарцем. Шорох слева в зарослях. Развернувшись, полоснул по зарослям лучом. Понемногу его охватывал азарт: рано или поздно он попадет в цель.

– Саймон!

На этот раз – справа. Новый выстрел. Дневной тропический сумрак, оживленный проникавшими сквозь лиственный купол солнечными бликами, был полон игры света и теней – это сбивало с толку, мешало точно определить направление. Саймон не сразу заметил, что с бластером что-то не так. Погас рубиновый глазок индикатора на рукоятке. Не желая верить своим глазам, он изо всех сил надавил на кнопку: никакого результата, бластер разряжен. А запасных энергопластин у него с собой нет…

– Саймон, почему не стреляешь?!

Шидал ни в коем случае не должен догадаться о том, что он безоружен. Подавив острое желание броситься наутек (тогда он заблудится в джунглях и пропадет, а ему нужно заполучить машину манокарца), Саймон отступил за дерево, с ветвей которого неряшливо свисала рваная бахрома лишайника. Раз не удалось одолеть врага с помощью таких экстремальных средств, как взрывчатка и бластер, стоит попробовать психологию. «Умейте залезать к человеку в душу, – учил шеф. – Играйте на чужих чувствах во всем диапазоне, от низменного до возвышенного, – и вы непобедимы!»

– Ваше превосходительство! – припомнив его наставления, начал Саймон. – Ну зачем такой сильной личности, как вы, преследовать несчастного больного человека вроде меня? У меня больше нет ни здоровья, ни денег, я скоро умру… Ведь я всего лишь снял про вас фильм, а больше ничего плохого не сделал!

– Ничего плохого?! – Незримый за кустами Шидал разразился грубой бранью. – Ты… разрушил мое общественное положение, мои планы на будущее – всю мою жизнь!

Саймон слегка поморщился: манокарец неисправим. Ну что значит его ничем не примечательная жизнь по сравнению с прекрасным фильмом «Страсти в системе Раксы», который потряс всю цивилизованную публику!

– Надо уметь прощать, ваше превосходительство! – Он постарался, чтобы голос прозвучал проникновенно, как у шефа.

– Прощать?! Таких стервецов, как ты?! – Ветви впереди затрещали.

Он шмыгнул в заросли высоких гладких стеблей, покрытых синеватым и оранжевым пухом. Под ногами хлюпало, и легкие белые туфли Саймона медленно, но верно раскисали. Ощутив жжение на щиколотке, скосил глаза: к ноге прилип полупрозрачный шарик, который постепенно наливался красным. Вздрогнув, он раздавил опасную тварь и крикнул:

– Ваше превосходительство, я могу перед вами извиниться, хотите?

– Извиняться будешь, когда я тебя поймаю!

– Разве для вас ничего не значат такие понятия, как совесть, гуманность, нравственность? – Саймон прихлопнул еще одного кровососа (они кишмя кишат в этой луже, надо срочно выбираться на сушу!). – Безнравственно преследовать больного и затравленного! Я не могу поверить, что вы, ваше превосходительство, настолько бессердечны, этого просто не может быть! Разве слово «гуманность» не затрагивает лучшие струны в вашей душе?