Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Дорога доблести
В семь утра мы были уже в пути, отдохнувшие, чистые, счастливые и голодные. Через полчаса, еще более голодными, мы оказались в Уиноне. С голодом мы сквитались чуть позже, зайдя в маленькую забегаловку, открытую в трейлере: стопка пшеничных блинчиков — десять центов, кофе — пять, вторая чашка бесплатно, масло и сироп — без ограничений.
Маргрета не справилась со своими блинчиками: порции были слишком велики, мы поменялись тарелками, и я слопал все, что у нее оставалось. На стене красовалась надпись:
«ЗАПЛАТИ, КОГДА ПОЕШЬ — ЧАЕВЫХ НЕ НАДО.
ПРИГОТОВИЛСЯ ЛИ ТЫ К СУДНОМУ ДНЮ?»
Рядом с поваром — он же официант (думаю, он же и хозяин) — в пределах досягаемости лежал экземпляр «Сторожевой башни»[220].
Я спросил:
— Брат, что слышно о наступлении дня Страшного суда?
— Это не повод для шуток. Вечность — это очень долго, особенно если проводишь ее в бездне огненной.
— Я не шучу, — ответил я. — Если судить по знамениям и чудесам, наступил семилетний период, о котором говорится в одиннадцатой главе Откровения, стих второй или третий; только не знаю, давно ли это случилось.
— Мы уже шагнули во вторую половину, и два свидетеля уже пророчествуют, и антихрист бродит по Земле. А ты сподобился благодати? Если нет, самое время поторопиться.
Я ответил ему:
«И вы будьте готовы, ибо в который час не думаете, придет Сын Человеческий».
— Ты бы лучше в это поверил.
— А я верю. Спасибо за вкусный завтрак.
— Не за что. Бог да хранит тебя.
— Спасибо. Да благословит он тебя и укрепит.
Мы с Маргретой вышли и снова двинулись на восток.
— Ну, как ты, любимая?
— Наелась и счастлива.
— Я тоже. Кое-что из того, что ты сделала прошлым вечером, особенно содействует моему счастливому расположению духа.
— Моему — тоже. Но с тобой всегда так, дорогой мой мужчина. Всякий раз.
— Хм… Да… Так вот. Мне тоже… Всегда. Но я имел в виду другое — то, что ты сказала до того. Когда Стив спросил, согласна ли ты со мной насчет Судного дня, ты ответила, что согласна. Марга! Не могу даже передать тебе, как меня огорчает то, что ты можешь не захотеть вернуться в объятия Христа. Теперь, когда Страшный суд приближается с такой быстротой и нет никакой возможности узнать точный час его наступления… в общем, я ужасно волновался. Я и теперь волнуюсь. Но кажется, ты начинаешь прозревать, хотя пока мы об этом и не говорили.
Мы прошли шагов двадцать, но Маргрета так ничего и не сказала. Наконец она очень тихо произнесла:
— Любимый, как бы я хотела успокоить тебя! Если бы только могла! Но я ничем не могу помочь.
— Вот как? Тогда я не понимаю. Объясни, пожалуйста.
— Я же не говорила Стиву, что согласна с тобой. Я сказала, что не отрицаю.
— Но это одно и то же!
— Нет, любимый. Я не сказала Стиву, но должна была сказать, если бы говорила совершенно откровенно, я никогда, ни по какому поводу не стану перечить мужу на людях. Наедине с тобой я готова обсудить любой спорный вопрос. Но не в присутствии Стива. Или кого-то другого.
Я проглотил это, оставив при себе множество возможных комментариев… и наконец промолвил:
— Спасибо, Маргрета.
— Любимый, я делаю это как из чувства собственного достоинства, так и ради сохранения твоего. Всю жизнь ненавидела зрелище ссорящихся супругов, спорящих и обвиняющих друг друга при всех. Если ты скажешь, что на Солнце полным-полно маленьких яркозеленых собачек, я не стану тебе возражать… при посторонних.
— Да, но ведь так оно и есть!
— Сэр? — она остановилась как вкопанная.
— Милая моя Марта, какая бы проблема ни возникла, ты всегда находишь мягкий ответ. Если я когда-нибудь увижу на солнце ярко-зеленых собачек, то обязательно вспомню и постараюсь обсудить этот вопрос наедине, чтоб не ставить тебя в трудное положение на людях. Я люблю тебя. Я, видимо, услышал в твоих словах Стиву больше, чем ты хотела сказать, но это потому, что я действительно страшно беспокоюсь.
Она взяла меня под руку, и мы довольно долго шли молча.
— Алек!
— Да, моя любовь?
— Я ведь не нарочно причиняю тебе беспокойство. Если я не права и ты попадешь на христианские небеса, я непременно хочу быть рядом с тобой. Если для этого потребуется вернуться к вере Христовой — а видимо, так оно и случится, — значит, и я этого хочу. Я буду стараться, но ничего не могу твердо обещать, потому что вера не есть акт волевого усилия. Однако я приложу все силы.
Я остановился, чтоб к полному восторгу проезжавших мимо расцеловать ее.
— Дорогая, это больше, чем я мог надеяться. Будем молиться вместе?
— Лучше не надо, Алек. Позволь мне молиться одной… Но я обещаю: когда придет время помолиться вместе, я тебе скажу.
Вскоре нас подобрала чета фермеров и подбросила до Уинслоу. Там они высадили нас, не задавая лишних вопросов; мы тоже не сочли нужным давать какую-то информацию, что, в общем, можно считать своего рода рекордом.
Уинслоу намного больше, чем Уинона; это вполне респектабельный городок, во всяком случае, для пустыни — по моей прикидке, тысяч семь жителей. Там нам удалось исполнить то, на что намекнул в свое время Стив и что мы обсудили с Маргретой прошлой ночью.
Стив оказался прав: мы были одеты не для пустыни. Выбора, правда, у нас не было, поскольку смена миров застала нас врасплох. Но я не видел ни одного мужчины, который носил бы в пустыне деловой костюм. Не видели мы и говорящих по-английски женщин, одетых в платья. Индианки и мексиканки носили юбки, но белые женщины — либо шорты, либо брюки: слаксы, джинсы, бананы, брюки для верховой езды и так далее… юбки — редко, а платья — никогда.
Больше того, наши костюмы не годились даже как городская одежда. Они выглядели так же странно, как выглядели бы в наш век вещи, сшитые по моде эпохи декаданса. Не спрашивайте почеМу _ я не специалист по моде, особенно женской. Костюм, который я носил, был хорошего покроя и дорогой — когда принадлежал моему патрону дону Хайме в Масатлане, совсем в другом мире… Но на мне, да еще в аризонской пустыне, в этом мире он скорее напоминал о трущобах.
В Уинслоу мы наконец нашли именно то, что нам было нужно.
«ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ» — МИЛЛИОН ШАНСОВ
ТОЛЬКО ЗА НАЛИЧНЫЕ — НИКАКИХ ГАРАНТИЙ
ТОВАР ОБРАТНО НЕ ПРИНИМАЕТСЯ
ВСЕ СТАРЫЕ ВЕЩИ ПРОХОДЯТ СТЕРИЛИЗАЦИЮ ПЕРЕД ПОСТУПЛЕНИЕМ В ПРОДАЖУ.
Ниже шла та же информация по-испански.
Часом позже, после того как мы перерыли весь магазин, а Маргрета вдоволь наторговалась с продавцом, мы оказались готовыми для жизни в пустыне. На мне были штаны цвета хаки, такая же рубашка и соломенная шляпа, чем-то напоминавшая о вестернах. Маргрета была одета еще легче: шорты — очень короткие и облегающие просто до неприличия, а сверху нечто, короче корсажа и лишь чуть больше, чем бюстгальтер. Эта штука называлась «недоуздок».
Увидев Маргрету в таком наряде, я шепнул ей:
— Я решительно запрещаю тебе появляться на людях в этом бесстыдном костюме.
— Дорогой, не стоит с раннего утра демонстрировать людям, какой ты жлоб. Для этого тут чересчур жарко.
— Я не шучу. Я запрещаю тебе покупать это!
— Алек, я не помню, чтобы спрашивала у тебя разрешения.
— Ты отказываешься мне повиноваться?
Она вздохнула:
— Может быть. Хоть и делаю это без всякой охоты. Ты купил бритву?
— Ты же видела, что купил.
— Твои подштанники и носки у меня. Тебе еще что-нибудь нужно?
— Ничего мне не нужно. Маргрета, перестань увиливать, отвечай!
— Дорогой, я же говорила, что не стану ссориться с тобой при посторонних. К этому костюмчику есть еще юбка с запахом. Я как раз собиралась ее надеть. Разреши мне сделать это и расплатиться. Потом мы выйдем и все с тобой обговорим, вдвоем.
Кипя от негодования я сделал все, что она велела. Должен добавить, что благодаря ее умению торговаться мы вышли из магазина с большими деньгами, чем вошли. Как? А очень просто. Костюм моего патрона дона Хайме, который так чудовищно выглядел на мне, прекрасно сидел на владельце магазина — тот и в самом деле был похож на дона Хайме. Он с удовольствием согласился обменять его на то, что мне было нужно, — рубашку и штаны хаки и соломенную шляпу.
Но Маргрета потребовала доплату — пять долларов, — но получила два.
Когда Маргрета расплатилась, я понял, что такую же магическую операцию она проделала со своим платьем, которое ей было больше не нужно. Мы вошли в магазин, имея семь долларов пятьдесят пять центов, а ушли с восемью долларами восемьюдесятью центами плюс «пустынная» одежда для каждого из нас, одна гребенка (на двоих), зубная щетка (тоже на двоих), рюкзак, безопасная бритва и небольшое количество нижнего белья и носков — все подержанное, но, если верить рекламе, стерилизованное.
