Альфред Бестер - Миры Альфреда Бестера. Том 2

В темноте, среди искр и разрывов, среди всего этого безумия, мы услышали животный вопль Ху-Ху-Хуха. При свете огненных вспышек было видно, что одна из стенных панелей, за которой находилась электронная начинка Экстро, вдруг отвалилась, и на Ху-Ху-Хуха набросился выскочивший оттуда лев. В первый момент показалось, что это дурацкая трехмерная фигура из рекламной телепередачи. Но тут я разглядел, что лев стоит на задних лапах. Ба! Да это не лев вовсе. Это человек в маске — с львиной головой. Но уже в следующую секунду меня озарило. Это не маска. Это раздутая, деформированная голова.

— Боже! Канцелепра! — вскрикнул я.

— Что, Гинь? Что это? Что?

Вождь и я кое-как поднялись на ноги.

— Это канцелепра. Последняя стадия — голова как у льва. Это… Он!..

Раджа выскочил из застенного пространства — там среди электронной начинки было пустое место, где он устроил себе что-то вроде обжитой берлоги. Руки у него были тоже раздуты, походка странная, словно каждый шаг давался ему с болью. Однако физической силы в нем было более чем достаточно — как у обычных буйных сумасшедших. Он действительно был уже наполовину не в себе, и в предсмертной агонии последнего этапа канцелепры его организм выбрасывал в кровь огромное количество адреналина. Так что он был в этот момент физически сильнее даже Ху-Ху-Хуха. И от Раджи, который всегда благоухал восточными ароматами, сейчас распространялся нестерпимый смрад. Все разрушения и хаос, производимые Экстро, померкли по сравнению с этим исступленным вонючим обезображенным существом. Словно сама Смерть стояла посреди сумрачного зала, озаряемого вспышками света и россыпью искр.

Ху-Ху-Хух заверещал и спрятался.

— Дорогой мой Курзон, сколько же лет мы не виделись после того средиземноморского курорта! — любезным тоном произнес Раджа. Даже сейчас его голос звучал ровно и был полон достоинства — как когда-то на дипломатических приемах. Только теперь, сохранив певучесть, он стал сипловатым, надтреснутым. У меня в голове все помутилось, я был бы рад совсем потерять сознание, лишь бы не видеть всего этого.

— А это, вне сомнения, новейшее, прибавление к красавцам Команды? И я некогда был красавцем, был. Трудно поверить, профессор Угадай? Да, я вас знаю, я вас очень хорошо знаю. Наблюдал за вами в щелочку некоторое время. И за всей Командой следил. Курзон, отчего бы тебе не представить меня профессору Угадаю? Только по всей форме. Курзон, по всей форме, ничего из титулов не пропуская!

Я облизал губы и, собравшись с духом, выпалил:

— Его божественное величество принц Махадева Кауравас Бхина Арджуна, махараджа Бхараты. Команда называет его просто Раджа.

— Приятно познакомиться, профессор Угадай. Не рассчитывайте на рукопожатие. Особы моего ранга не жмут руки простолюдинам. Прежде я бы позволил вам поцеловать мне длань, но нынче к ней прикасаться не очень-то приятно — даже мне самому. Дражайший Курзон, вы запамятовали сказать, что я также являюсь аватарой, реальным воплощением Шивы на Земле.

— Ах, простите, сэр. Приношу вам мои нижайшие извинения, — сказал я. Сердце у меня ушло в пятки, ноги были ватные, но и в этой ситуации я мог посоревноваться в любезности с кем угодно. — Выходит, это вы, ваше божественное величество, соизволили быть предателем нашей сплоченной Команды. Я долго не мог поверить в это после того, как Гилель раскрыл мне глаза.

— Предатель, Курзон? Только неверный иудей мог сказать такое. Я — бог, Курзон. — Внезапно Раджа отбросил слащавую любезность и злобно пророкотал: — Курзон, заруби себе на носу, я — живой бог. Божественный Шива. МЫ СУТЬ ШИВА!

Теперь я наконец поверил в его предательство. Канцелепра — вот оно, недостающее звено в логической цепочке причин. Блистательного властелина страшная болезнь превратила в озлобленного и коварного врага людей, которые ему ничего плохо не сделали — просто оставались жить вечно, тогда как он умирал, и умирал страшно. Раджа стал орудием разрушения, яростным, слепым, диким, озверелым — львом не только внешне, но и внутренне. Раненый лев, обезумевший от боли и отчаяния, который крушит все вокруг. Так вот какого льва Длинное Копье видел тогда в подземном туннеле! Это он, этот обезумевший лев, подготовил Экстро к разрушительной самообороне, это он подбивал компьютер на убийства!

— Поздравляю тебя. Раджа, убежище ты себе нашел идеальное. Командный пост прямо в эпицентре событий! Никому бы даже в голову не пришло искать тебя здесь. Как же ты устроил себе берлогу в подобном месте?

— Выбросил несколько блоков, Курзон. Безобиднее, чем префронтальная лоботомия — однако Экстро отчаянно протестовал. Что это вы так побледнели, профессор Угадай, что это вы так дрожите? Или вам страшно в присутствии Шивы? Не отрицайте. У меня есть глаза. Я вижу ваш страх. Бог чувствует все, бог знает все, вот почему все, исходящее от Шивы — созидание или разрушение — должно приниматься с глубочайшей покорностью и с любовью. Да, вам должно нижайше благодарить меня и любить за то, что я разрушаю или возрождаю из небытия.

— Боже милостивый! — взорвался я. Меня трясло. — Что ж ты не возродишь Фе или Поулоса? Отчего же ты не возвращаешь руку Гилелю, а мне — мой сожженный вигвам? Наша…

— Как ни жаль, девчонку убил не я. Сожалею. Это было еще до моего явления. Грека уничтожил я, да. Я ему красивую смерть устроил. А вот жид от меня улизнул — но я его достану, обязательно достану. Никто дважды не избегает смертоносного гнева Шивы.

— «Как ни жаль, девчонку убил не я», — придушенным голосом повторил Секвойя. — Вы сожалеете, что не убили?

— Профессор Угадай, повторяю, все, что исходит от меня, должно восприниматься с покорностью и любовью. Только так можно истинно восславить Шиву. — И тут он вдруг опять взорвался и заорал в лицо Вождю: — Покорность и любовь! Я есть все, я единственный, все во мне, разрушение и возрождение, и линга есть мой священные символ. Зрите! Зрите с покорностью и любовью!

Тут он оголил свое отвратительное, изъеденное проказой тело, чтобы показать нам лингу — эмблему фаллического культа бога Шивы. Мы попятились в отвращении.

И снова гнев сменился как бы разумной, размеренной речью:

— Вы будете продолжать любить меня, даже если я вас уничтожу, ибо я способен творить чудеса, благодаря истязанию своей плоти и медитации, длившимся пятьдесят лет.

— Раджа, значит, ты страдаешь от канцелепры на протяжении полувека?! Я…

Голос мой так дрожал, что я не мог продолжать дальше.

Лев величаво кивнул. На изуродованном лице, казалось, даже промелькнула улыбка.

— Я позволяю тебе, дражайший Курзон, обращаться ко мне просто по имени. Шива — лишь одно из тысячи моих имен. Превыше прочих имен мы ставим имя Натараджа. Космический Танцор. Именно танцующими нас чаще всего воспроизводят в культовых статуях.