Юрий Долгушин - Генератор чудес

— Верно, не было, камень новый… Как сказать, — добавил рыжий, загадочно глядя вверх по течению, — может, и не обгонят. Василию до нас часа три ходу.

Парень, пошатываясь, вышел на берег. Силы быстро возвращались к нему.

— Собирать лес надо, а то и в сутки не переловишь.

Они взяли снасти, багры, уложили все это в легкую лодочку, привязанную у кормы плота, и отправились на ней ловить уплывшие бревна.

Федор многозначительно посмотрел на Николая.

— Понял?

— Ясно. У них, очевидно, соревнование — кто скорей доставит плот и, конечно, в целости.

— Да. И за ними следом идет плот какого-то Василия, который через три часа должен быть тут. Но в три часа им, пожалуй, не управиться с бревнами… Поэтому…

— Поэтому, — усмехнулся Виклинг, — рыжий надеется на то, что этот Василий разобьет себе нос о тот самый камень. Вот вам и ударники!

— Смешного тут мало, — нахмурилась Анна.

— Не думаю, чтобы у нас были основания подозревать их в таком преступлении против товарищей, — продолжал Федор. — Поэтому нам следует помочь им собрать лес.

— Правильно! — одобрили девушки.

Виклинг смотрел недоуменно. Ему казалось, что старший плотовщик, — явный жулик.

— Это будет прекрасная гимнастика для ваших мускулов, — весело съязвил Николай.

Через несколько минут плотовщики вернулись, медленно буксируя за собой первую партию бревен. Они, видно, очень устали, были молчаливы и мрачны. Предложение Федора несколько оживило их. Рыжий подошел, хлюпая мокрыми «поршнями», к «капитану» и сказал:

— За помощь вам спасибо! С лесом мы помаленьку справимся. Есть дело поважнее. За нами идут четыре плота, а этого камня никто еще не знает. И место там такое, что не свернешь, сильно жмет к берегу. Нужно заранее сойти со струи налево. Так вот: если есть у вас время да охота, подымайтесь вверх от камня на полкилометра и там перехватите первый плот. Плотовщику, дяде Василию, все и сообщите. А то разобьются все, они почти что рядом идут.

Друзья, не мешкая, заняли свои места в лодке.

— Вот вам ударники, — сказала Наташа, в упор глядя на смущенного Виклинга.

К полудню последствия аварии были ликвидированы. Предупрежденные туристами, сплавщики причалили свои плоты выше опасного места, обследовали русло на лодочках, спустились к потерпевшим крушение и помогли им восстановить плот. Они поняли, что обязаны рыжему и его товарищу целостью своих плотов, а может быть, и собственной жизнью.

Плотовщики, потерпевшие аварию, тронулись в путь по-прежнему во главе бревенчатой флотилии. Они тепло попрощались с туристами, которые налегли на весла, и через несколько минут потеряли из виду новых друзей.

Время шло, позади накоплялась уже вторая сотня километров пройденного пути. Река становилась полноводнее, опасные стремительные перекаты встречались все реже.

Погода благоприятствовала путешественникам. Щедро сияло солнце. Редкие и короткие грозовые дожди ничего, кроме удовольствия, не доставляли. Туристы быстро натягивали свою «крышу» и продолжали путь.

Иногда возникал свежий попутный ветер. Над «плавучим домом» моментально взвивался простой четырехугольный парус, мачта сгибалась, вода за кормой начинала шипеть и журчать. Стремительное движение бодрило, опьяняло, заставляло широко и свободно вдыхать крепкий речной воздух.

То и дело плавание прерывалось экскурсиями на берег. Таинственные пещеры, гулкие и прохладные, наполненные шелестом капающей воды и вспугнутых летучих мышей, надолго уводили друзей в мокрые недра скал.

Заросли дикой малины, смородины, различаемые издали зоркой Наташей, давали приятное пополнение к обычному рациону туристов. Страстная любительница собирания грибов, Анна искусно угадывала грибные места и так умоляюще смотрела на «капитана», что он немедленно направлял лодку к берегу. Грибов было мало в это засушливое лето, но тем больше удовольствия доставлял каждый найденный подосиновик или боровик, притаившийся под сухим листом. Поиски грибов превращались в состязания, в которых Анна неизменно выходила на первое место.

Николай увлекался рыбной ловлей и для этого почти каждый день вставал перед рассветом. К первому завтраку обычно он уже приносил улов — десятка полтора окуней или голавлей. Федор охотился и частенько снабжал кухню кряквами и чирками. Так определились основные занятия каждого из путешественников. Специальностью Виклинга оставалась заготовка топлива для костра.

Никто не знает, как и почему возникает любовь. Когда-нибудь люди разберутся в этом лучше… Иногда она настигает человека, как гроза в поле, и поражает его бурей, молнией, громом. Иногда подкрадывается тихо, незаметно, то радует, то печалит своими легчайшими прикосновениями.

Легчайшие эти прикосновения Николай ощущал уже давно, еще с того времени, когда он работал над созданием «сушилки» на заводе. Но о любви он не думал. Было преклонение перед умом, тактом, непосредственностью, музыкальным талантом, изяществом и многими другими чертами Анны. Теперь его восхищали новые — ее понимание природы, умение плавать — как-то необыкновенно легко, свободно, по-рыбьему отдаваясь воде, ее меткая стрельба из подаренного ей отцом малокалиберного пистолета «монте-кристо», который она всегда носила с собой. И как было не восхищаться, когда в состязаниях, которые они иногда устраивали где-нибудь на пустынном берегу, хороший стрелок Федор всаживал в яблоко на расстоянии десяти метров две пульки из пяти, а Анна неизменно клала четыре, а то и все пять. Наташа приходила в восторг и душила Анну в объятиях. Альфред жал ей руки и, грубовато шутя, выражал сожаление, что не может последовать примеру Наташи. А Николай тихо улыбался ей, и сердце его переполнялось гордостью и уважением. Может быть, это и была любовь?..

Он не делал никаких шагов к сближению с Анной еще и потому, что замечал, как эти шаги настойчиво предпринимал Виклинг, и как Анна всякий раз почти незаметно, но решительно пресекала все его поползновения. Николаю казалось, что он пропал бы от стыда, если бы это случилось с ним, и еще упорнее сдерживал порывы нежности.

А Анна так ровно распределяла свое внимание между друзьями, что самый опытный психолог не догадался бы, как напряженно ждет она любви Николая, какие мучительно-счастливые виденья томят ее порой и как, засыпая, боится она произнести во сне его имя. Анна чувствовала: малейшее предпочтение кому-либо с ее стороны могло нарушить дружеские отношения, и тогда прекрасное путешествие потеряло бы всю прелесть.

Очень редко случалось им оставаться наедине. Ах, как странно устроены люди! В такие минуты, когда судьба подталкивала их к самой грани счастливых откровений, они будто пугались друг друга, да и самих себя. Николай замыкался, терял дар речи. Анна, напротив, брала инициативу в разговоре, не допускала молчания, ловко избирая темы, достаточно «интимные» для таких свиданий, но… такие далекие от их сокровенных мыслей и чувств! Они обсуждали письма Ридана и Ныркина, полученные в заранее намеченных пунктах на реке, гадали о судьбе неведомого немецкого друга, опять исчезнувшего из эфира, говорили о значении работ профессора, о своих «культурных» планах по возвращении домой…