Антон Карташев - Вселенские Соборы

Уже задолго до Юстиниана византийское правительство признавало свое бессилие удерживать в строгом бескомпромиссном православии обширные тогда восточные патриархаты - Александрийский, Иерусалимский, Антиохийский. Теперь под углом зрения Феодоры и Юстиниана верховная власть империи обязана была идти на максимальные соглашения. По пословице «желание есть отец мысли» и в своем искреннем богословском мышлении Юстиниан сам стал на наклонную плоскость - вплоть до своего предсмертного соблазна на крайнюю форму монофизитства. B течение двух десятилетий царская чета упорно и небезуспешно занималась вмешательством в местную борьбу церковных партий и проведением на кафедры патриархов угодных ей возглавителей из умеренно монофизитствующих богословов. И хотя правительство официально запрещало создание и умножение монофизитского епископата, но его двусмысленная, компромиссная политика не только не помешала иерархической организации монофизитства подпольными и нелегальными путями, но при прямом содействии Феодоры искусственно размножила монофизитские хиротонии и прямо создала и укрепила историческое существование монофизитских церквей вплоть до наших дней.

Как мы уже говорили выше, приезд папы Агапия в Константинополь временно сорвал успехи монофизитствующей интриги.

Огорченная Феодора решила теперь сделать «подбор» и в замещении патриарха I Рима, с тем чтобы гарантированно проводить свою промонофизитскую линию. Задача очень смелая, но при абсолютной монархической власти оказавшаяся не столь фантастической, хотя политическое обладание Римом все время захватывалось y Византии готами. B данный момент y Феодоры был свой кандидат на папство - апокрисиарий Вигилий.

Вигилий происходил из аристократической римской фамилии. Рукоположен в диаконы папой Бонифацием II, по смерти которого (532 г.) стремился стать его преемником через протекцию готского правительства. Ho, c переходом в 536 г. Рима в руки Византийского двора, Вигилий, естественно, перенес свои расчеты на протекцию Константинополя. B 533 г. он приезжает туда апокрисиарием от Рима. Когда в 536 г. в Константинополь прибыл папа Агапий, Вигилий уже снискал благоволение Феодоры. A Феодора поставила ставку на него как на будущего папу, который согласится на смягченное толкование формул Халкидона с прибавкой повторных анафем на несториан в угоду массам Востока. Когда Агапий скончался в Константинополе (536 г.), Вигилий с его телом поспешил вернуться в Рим в расчете пройти теперь же на выборах в преемники Агапия. Но… опоздал, был уже избран Сильверий, оказавший Велизарию прямую услугу при захвате Рима. Однако пришел приказ из Константинополя - обвинить Сильверия в политической измене, убрать его и заменить Вигилием. Тогда Велизарий и особенно жена его Антонина цинично провели искусственный клеветнический процесс против Сильверия, и он был удален в ссылку, a на его место поставлен Вигилий. Ценой этой неправды Вигилий стал папой. Но на нем повисли тяжелые обязательства пред Феодорой, a потом и пред Юстинианом. Дорогая расплата за карьеру стала завязкой не только личной драмы Вигилия, но и болезненной драмы всего V Вселенского собора.

B эту драму внешне вплетается эпизод борьбы Юстиниана с монахами-оригенистами и оригенизмом. Более подробная речь об этом ниже. Сейчас только нужно подчеркнуть, что благодаря неточности учебников распространилось ошибочное мнение, будто Ориген и его учение анафематствованы V Вселенским собором, чего на самом деле не было. Дело оригенистов разбиралось, и осуждение Оригену вынесено местным Константинопольским собором, который предшествовал V Вселенскому собору в том же 553 г. Положение было так остро, что Юстиниан после этого вынужден был разгромить палестинских оригенистов военно-полицейскими мерами. Пункт второй сводится к тому факту, что один из тайных вождей оригенизма, митрополит Кесарие-Каппадокийский Феодор (Аскида), проживал длительно при дворе Юстиниана на положении придворного епископа и приближенного советника императора по делам церковным и богословским. Когда разгорелось с 539 г. дело об оригенизме палестинского монашества, Юстиниан увлекся этим вопросом как богослов-любитель и к 545 г. сам написал против оригенизма остро обвинительный трактат, закончив его 15 анафематизмами. He мобилизуя пока никаких соборных органов церкви, Юстиниан с кесаро-папистической убежденностью сам берет на себя инициативу догматических суждений и приговоров, приглашая церковную соборность только присоединить свою подпись к оформленному уже решению автократора. Он издает свое догматическое суждение в форме эдикта (543 г.) и адресует его патриарху Мине с просьбой одобрить его через постоянный собор при патриархе, a затем потребовать от лица этой практически высшей инстанции церковной власти в патриархате, от всех епископов и всех игуменов монастырей, чтобы они беспрекословно подписали царский эдикт. Такое же властное предложение было отправлено и другим патриархам, и папе Вигилию. И все на этот раз охотно, без борьбы подписали. Подписали его лукаво и цинично и Феодор (Аскида), и его единомышленник Дометиан Анкирский. о задумали взять реванш обходным путем. Им - оригенистам - была ближе александрийская линия богословия и за ней монофизитская, чем линия римская, оправдывавшая антиохийскую школу. Надо было решительно осудить ее главарей, a не оправдывать их, как это сделал Халкидонский собор по отношению к Феодориту (епископ 433-458 гг.) и Иве (епископ 435-456 гг.).

Таким образом, оригенизм по утверждению его вождей родствен психологически и доктринально господствующему на Востоке александрийско-кирилловскому богословию с тенденцией к монофизитству. Следовательно, в интересах оригенизма было дезавуировать, ослабить халкидонскую ортодоксию, ее римско-антиохийский «перегиб». Это было бы не только на пользу оригенизма, но это открывало бы путь к той главной цели, которой добивается император Юстиниан, - воссоединить с имперской церковью монофизитский Восток. Для этого надо оторвать богословствующего императора от слепого угождения Риму. Хитрому Феодору Аскиде не составило большого труда повернуть на эти рельсы все мышление Юстиниана. Близость Феодора Аскиды ко двору и хитроумное самоукрывательство через такое достижение блестяще оправдались. Юстиниан на этот путь охотно вступил. Он решительно покончил с традиционным церковным ромофильством и консервативным послушанием Риму и перешел на путь борьбы с папством за новый синтетический метод кафолического богословия, идущий искренно навстречу антиримским и антиантиохийским вкусам восточного большинства. B этом сказался верный инстинкт императорской власти, преследующей цель сохранения самого бытия единой империи. Ее реальная голова со столицей на Босфоре включила в свое самосознание религиозное сердце Востока с его расово-национальным тяготением к монофизитству. Пренебречь этим восточным тяготением к спиритуалистическому монизму в Ромейской империи, со времени Юстиниана ставшей Византийской, a не Римской, было уже невозможно. Но и пойти слепо на поводу y этого ориентального тяготения было бы тоже фатальной ошибкой, изменой кафолическому православию и окончательным отравлением монофизитской ересью. Вопрос встал o том, быть или не быть православию на Востоке. Как глубокая болезнь, как длительное искушение, он залег в недрах Византийской империи и восточной церкви надолго. Он потребовал для его изживания и преодоления целых трех столетий и в них - трех вселенских соборов: V, VI и VII. Таким образом, маленькая интрига маленького Феодора Аскиды попала в точку. Общий ход истории ей благоприятствовал. Юстиниан и Феодора, умные и одаренные носители имперского и церковного сознания, все равно и без этой интриги в той или иной форме, на том или ином конкретном материале, должны были исполнить зов истории - для спасения единства империи и церкви утолить в какой-то мере жажду церковного Востока, a именно ослабить какими-либо компромиссами тяготившую Восток силу обязательности халкидонского богословия.