Роберт Силверберг - Бездна

Силовые линии пронизывали образовавшуюся вселенскую пустоту, словно артерии с горячей кровью, струящейся в них; они соединяли все со всем в целостный живой мировой организм. Бесконечные связи объединяли различные среды обитания. Лоулер чувствовал дыхание Вселенной, этого огромного живого существа, излучающего вечную и неугасимую энергию.

Гидрос принадлежал небесам, а сами небесные просторы представляли собой грандиозное чувствующее и мыслящее Нечто. «Придите на Гидрос, — словно кто-то произнес за спиной Вальбена, — и вы станете частью одухотворенной Всеобщности. Войдите — и станьте частью Всего сущего…» И только один он — один из всей Вселенной! — осмелился отринуть сей драгоценный дар, отказался присоединиться к Единому и Неделимому.

Только он… Один Лоулер…

Неужели он действительно стремился к этому одиночеству, к страшной и пугающей независимости духа?

Лик Вод предлагал ему бессмертие, наделял свойством божества, помещая его внутри огромного единого организма. И тем не менее, Лоулер предпочел остаться доктором Лоулером, и только Вальбеном Лоулером. В своей гордыне он отринул то, что предлагалось всем, прошедшим сей сложный путь. Но пусть бедный, истерзанный душевными муками Квиллан с радостью отдается тому Богу, которого он искал всю свою жизнь; пусть маленький Даг Тарп находит свое утешение в Лике Вод; пусть загадочный Гхаркид, всегда стремившийся найти нечто большее, чем он сам, идет к сияющему острову — лишь не Вальбен Лоулер. «Я не такой, как они», — тоскливо подумал вконец расстроенный доктор.

Он вспомнил о Кинверсоне… Даже этот закаленный испытаниями одиночка в конце концов избрал путь к Лику. Делагард… Сандира…

«Ну что ж, пусть так и будет, — сказал сам себе Лоулер. — Я есть тот, кто есть, не больше, но и никак не меньше».

Он лег, поглядывая на звезды, и позволил яростному свету Креста Гидроса наполнить его душу. «Какая тишина и покой вокруг! — неожиданно мелькнуло в его сознании. — Какой мир окружает меня!»

Я встал. Мы полным ходом шли

При Звездах и Луне.

Но мертвецы брели опять,

Опять брели ко мне.

— Вэл, это я…

Лоулер поднял голову, по его лицу, освещенному призрачным светом звезд, пробежала тень — он увидел Сандиру.

— Мне можно посидеть с тобой? — тихо спросила она.

— Ну… Если хочешь…

Тейн опустилась рядом с ним.

— Я искала тебя за ужином… Нужно все-таки поесть…

— Я не голоден. А ты все еще чувствуешь голод после того, как… гм-м… изменилась?

— Конечно! Ведь в этом смысле все осталось по-прежнему.

— Вот как… Хотя, откуда же мне знать?

— Да, действительно, откуда…

Она провела ладонью по его руке. На сей раз он не отдернул ее.

— Я изменилась далеко не так сильно, как тебе кажется… и все еще люблю тебя, Вэл. Помнишь, я сказала тогда, что буду любить, несмотря ни на что — и это сущая правда.

Он молча кивнул. Ему нечего было сказать.

«А люблю ли я ее? — задался вопросом Лоулер. — Можно ли вообразить такое?»

Вальбен обнял Сандиру за плечи. Ее кожа осталась такой же нежной, прохладной и до боли знакомой и волнующей. Тейн поудобнее примостилась рядышком с ним. Могло показаться, что во всем мире они остались только вдвоем. Он все еще продолжал видеть в ней человека. Лоулер наклонился и поцеловал ее в ямочку на шее. Она счастливо рассмеялась.

— Вэл! — выдохнула Сандира. — О! Вэл!..

Больше она ничего не сказала — только прозвучало его имя. Но о чем думала Тейн, что осталось невысказанным? Скорее всего, она сожалела о своем путешествии на Лик… Нет, не потому, что ей удалось посетить остров: просто рядом с ней не было Вальбена, которого Тейн продолжала любить по-прежнему. Или Сандира все еще надеется на сей решительный шаг с его стороны? А может, она молится в душе, чтобы Лоулер пошел к Делагарду и упросил его повернуть судно обратно? Неужели она умоляет о преображении своего любимого человека?

«Скорее всего, мне следовало бы пойти с ней, — неожиданно подумал Вальбен. — Наверное, я совершил ошибку, отказавшись от прогулки на Лик Вод».

На какое-то мгновение он представил себя внутри неведомого механизма, его частью и частью Всеобщего, винтиком, наконец-то сдавшимся и послушно вращающимся вместе со всеми в махине таинственно-завораживающей машины.

«Нет, нет. Нет! Нет! — завопила душа Лоулера. — Ты есть тот, кто есть. Ты сделал то, что сделал! И остался прежним!»

Он снова лег, рядом с ним прилегла и Сандира, положив голову ему на грудь. Вальбен вновь смотрел на звезды, и новое видение предстало перед его мысленным взором: четко обрисовался образ былой Земли, образ утраченной Земли…

Лоулера снова захватила давняя великая романтическая мечта о древней исчезнувшей планете, об этом голубом сияющем «шарике», о погибшем материнском мире всех людей. Он видел его таким, каким ему хотелось его видеть: мирной и прекрасной, полной необъяснимой гармонии планетой, населенной множеством добрых и любящих человеческих существ, счастливым уголком Вселенной, воплощением совершенного бытия. Но такой ли была Земля на самом деле? «Наверное, нет, — решил про себя Вальбен. — Почти наверняка, нет… Она выглядела похожей на все остальные места нашей безграничной Галактики: там Зло переплеталось с Добром, изобилуя множеством различных недостатков и пороков. Как ни крути, но этого мира больше не существует во Вселенной, потому что его смела сама Судьба, неумолимая и жестокая. Вот так… Теперь здесь наше место успокоения, здесь — именно здесь, на Гидросе, — наша Родина».

Вальбен пристально всматривался в ночную тьму, вообразив, что глядит в ту точку Вселенной, где когда-то располагалась Земля. Но в то же время он прекрасно осознавал — выжившие земляне, разбросанные по всем планетам Галактики, давно уже потеряли надежду вернуть себе утраченный общий дом. Возможно, им следует продолжать свой путь, продвигаясь все дальше и дальше по этой бескрайней Вселенной, и тогда они найдут новую Землю. Правда, для сего дела нужно преобразить себя.

Преобразить себя…

Люди должны преобразить себя.

Обязаны преобразить себя!

Лоулер резко вскочил, словно пораженный сильнейшим ударом тока. Внезапно все встало на свои места, наступило озарение: те несколько десятков человек, которых он знал и которые прожили свой отрезок времени так, словно Земли никогда и не существовало, оказались правы, а ему, безнадежно мечтавшему о бесконечно давнем и ушедшем, остались только собственные заблуждения. Голубая планета уже не возродится вновь. Для землян, живших здесь, существовал лишь Гидрос, сейчас и во веки веков. Пытаться же отделиться, отчаянно цепляясь за свою земную сущность среди местных форм жизни принявшего их нового мира — великое заблуждение. В каком бы месте ты ни оказался, твой долг — сделать себя частью этого незнакомого дома. В противном случае ты навсегда останешься чужаком, аутсайдером, всем чужим и чуждым.