Сергей Калашников - Неучтенный фактор

С господином Фейермахером она встречалась еще на Островах. Два капитана морской пехоты любезно отрекомендовались с высоты своих почти двух метров. Коренастого лейтенанта помнила еще с корпуса – он закончил на год раньше. А на женщину-мичмана невольно обратила внимание. Ей было чуть за сорок. Ладная фигура в точно подогнанном мундире. Сама не поняла, как, но точно определила, что перед ней мать не менее чем двух детей.

– Господа офицеры! – Посол привлек внимание своей свиты. – Капитан-лейтенант Элиза Струм, старшая дочь нашего короля принцесса Елизавета. Убедительно прошу не оказывать ей знаков внимания, подобающих престолонаследнице, но неизменно обращать внимание на обеспечение ее безопасности.

Ветка кивком поблагодарила посла.

– Господа, мне важно казаться одной из вас. Прошу держаться со мной непринужденно, как будто мы давно знакомы. Обращение по имени в наибольшей мере подходит.

– Хорошо, Веточка! – Лейтенант Вацлав отлично помнит, как ее окликали в училище. – Что бы ты хотела увидеть?

– Первых лиц государства. Канцлера, министров. И еще маркизов и графов. Краткая характеристика не помешает.

– Тогда слово мичману Белкиной. Она здесь старожил. Мне нередко приходится наводить у нее справки. – Посол указывает в сторону женщины-офицера.

Ветка неторопливо проходит по залу, маневрируя между группами нарядных дворян. Сейчас, пока не звучит музыка, идет подготовительный период. Кавалеры приглашают дам на предстоящие танцы, перечень которых известен заранее. Группы молодых людей знакомятся, представляя друг друга. Матушки и отцы семейств держатся на заднем плане, присматривая за отпрысками.

В периферийной части зала за рядом колонн собираются группы мужчин, обсуждающих важные политические новости, и стайки женщин, щебечущих о сущих пустяках. Мягкие диваны, пуфики и столики с напитками располагают к неспешным беседам.

Миновали почти всю северную стену, а Веткина спутница только изредка кивает малознакомым людям. Снуют лакеи с подносами, на которых искрятся бокалы и грудятся закуски.

Мичман Белкина выглядит обескураженной. Никого из тех, на кого хотела бы посмотреть Ветка, встретить не удается.

– Их всех объявляли. Жены и дети здесь, – недоумевает она вслух. – Куда все подевались? Кстати, как мне вас все-таки называть?

– Веткой. А мне вас?

– Риммой.

– Дети с вами?

– Сын уже срочную отслужил. Ходит на торговом судне. Дочка здесь, на балу. Первый выход.

– А я вас отвлекаю.

– Вацлав очень внимателен. Кстати, я наблюдала ваш бой у Акульих Зубов. Восхищена.

– Пороть меня некому. Подвергла корабль неоправданному риску. Совсем глупый поступок. Мальчишество. То есть, скорее, девчачество. До сих пор ноги подкашиваются, как вспомню.

– Со стороны выглядело, как будто вы просто расправились с противником.

– Море было пустынно. Ума не приложу, откуда были видны мои художества.

– Тогда строили сигнальную башню на Западном Клыке. Оптику уже завезли. Сигнальщики не отрывались от окуляров. Я ведь всю службу в подразделениях наблюдения, оповещения и связи. И исключительно на берегу. Завидую вам.

– Сочувствую. Сама хлебнула штабного служения. «Элиза, подайте новое перо». «А мне, пожалуйста, без сахара».

– Так вас тоже не пускали плавать?

– Вообще-то мужики правы в своем шовинизме. Наше дело – дом блюсти, детей растить, мужа баловать. Недавно видела, как встречает китанская княгиня своего князя вечером. Умытая, в шелка наряженная. Мальчонку убаюкала и готовит вкуснятину, слушая, не застучат ли копыта у ее шатра.

Римма взглянула на Ветку с недоумением.

– Это вы убедили князя Ли в необходимости союза с Островами?

Ветка резко остановилась. Так резко, что два морских пехотинца невольно нависли сзади, словно шкафы. Опять проговорилась.

– Папе ни слова. Пожалуйста. У него сердце не очень. Ну и остальным. Ему ведь все рассказывают.

– Нитка! – Его Высочество герцог Бертран Лучиано радуется, как мальчишка. Церемонный поклон заменяют дружеские объятия.

– Привет, сестренка. – Виктория тоже излучает радость. Но чопорность обстановки накладывает на встречу некоторый официоз.

– Здравствуйте, Берт, Виктория. Пожалуйста, не привлекайте ко мне внимания.

Резкий удар в левый бок отбросил ее вправо так, что, свалив кресло, Ветка оказалась на полу. Кувырком через спину вскочила и, выхватив кортик, задохнулась от боли в груди. Капитан морской пехоты, стоявший за нею слева, с побелевшим лицом держится за предплечье. Второй офицер стоит на коленях между нею и раненым. Мичман Белкина бежит к окнам. Ноги подкашиваются, а сознание куда-то уходит.

Осторожно, легчайшими движениями диафрагмы, начала дышать. За те секунды, что прошли в забытьи, все изменилось. Гости столпились вокруг, образовав живую стену. Ветка отдает кортик в первую протянувшуюся руку и ощупывает левый бок. Пуля приварилась к поверхности бронежилета, надетого под китель. Горячая и большая. Синяк – точно. Может быть, сломаны ребра. Интанская секира милосердней.

– Камеристку Наоми из дамской туалетной с медкомплектом. Капитан Мирбах! Ко мне!

Раненый по-прежнему в глубоком шоке. Предплечье в крови, которая сочится сквозь пальцы, зажимающие рану. Тем не менее он подходит и, повинуясь жесту, усаживается в кресло. Ему помогают.

Боевым ножом распластала мундир. Прострелен бицепс и длинная кровавая борозда на груди ниже соска. Пуля, прежде чем ударить ее в бок, дважды прошила тело офицера. Пробила руку и оцарапала ребра. Ветка склонилась над раной.

Нашла артерию и пережала ее. Кровотечение утихло. Наоми уже рядом с небольшим футляром инопланетной аптечки. Распластала рану, добралась до поврежденного сосуда и наложила на него пластырь. Такого материала на Бурме не делают. Фантастическая вещь. Не только прекрасно закрывает рану, но потом еще и рассасывается без остатка. И еще исключает заражение.

Второй кусочек пластыря – на входное отверстие. А разрез зашила инопланетными нитками. Кровавую борозду поперек груди промыла и, сведя края, закрыла тем же чудесным материалом. Все. С использованием самых совершенных местных средств и методик, в оборудованной операционной и с квалифицированным персоналом она потратила бы на это не меньше часа. И после ее трудов неизбежно остались бы заметные шрамы. А тут считаные секунды – и дело сделано.

Левая рука безвольно повисла, как только в ней отпала надобность. Ветка распрямилась. Собравшиеся на бал дворяне стоят плотным кругом и смотрят. Роскошные костюмы, парадные мундиры, прелестные платья. Римма полила на руки, Наоми подержала фарфоровую вазу, из которой вывалила фрукты на край стола. Кто-то подал расшитую гербами салфетку. Голова кружилась, и в ней что-то негромко позванивало.