Александр Потупа - Эффект красной черты

— Лично я не изображаю, — улыбнулся Файтер. — Я отбиваюсь. Я хочу вам внушить, что некоторые машины уже вышли за рамки усилительных приставок к человеку, что они стремятся занять особое место в нашем обществе.

— Внушать ты умеешь, это правда, — сказал Уондеринг. — Ты мощный суггестивный генератор — вот что я скажу. Такие, как ты, могут высветить прекрасное будущее, но могут и прожечь страшную дыру в наших бедных мечущихся душах… Но мы опять уходим в бесконечную дискуссию. Хватит! Давай-ка сюда экземпляры своего доклада, Джим.

Файтер замешкался. Последние слова произвели на него сильное впечатление.

— Мы оба неплохие провидцы, Джим, — засмеялся Уондеринг. — Ты ведь никому не передавал материалы для публикации, ты боялся поставить своих близких и друзей под удар ведомства Сэма, верно? Ты, глазом не моргнув, рискнул своей жизнью и карьерой, чтобы предупредить человечество о близкой опасности, и рискнул человечеством, чтобы уберечь дорогих тебе людей… Прекрасный монолог для философской мелодрамы, а? Особенно если добавить, что это типичный пример интеллигентского бунта… Но у меня нет повода для такой декламации. Я уверен — ты вычислил мой приход. Ты знал, что Боб и его команда без меня не обойдутся, а я не обойдусь без приключения, связанного со спасением твоих материалов. И мне приятно, что при составлении такого блестящего прогноза ты не мог воспользоваться услугами эвроматов…

Файтер покорно пошел к столу и извлек оттуда две папки. Древний Фил аккуратно уложил их в портфель и прикрыл сверху одним из выброшенных проектов.

— Так-то! — назидательно сказал он. — Вот я прикрываю твою «Модель красной черты» очень любопытным проектом. Называется «Лунное око». Наш верный спутник превратят в сплошной всеволновый телескоп… Неплохо, а? Теперь дай мне микрокассету…

Файтер так же покорно подошел к стене и извлек маленький пакетик из-за ложной панели.

— Молодец, парень, — похвалил Уондеринг. — Я боялся, что ты не догадаешься сделать микрокопию. И я тоже не дурак.

Он извлек из кармана конверт с пластырем и расческу, подошел к зеркалу и аккуратнейшим образом поместил микрокассету под своим великолепным париком.

— Мы здорово играем в шпионов, а! — весело выкрикнул Уондеринг. Только отдирать эту штуковину будет больновато… И последнее — скажи-ка мне адрес своей семьи, ты ведь и не думал гонять их по заграницам.

— Это просто не удалось бы, — ответил Файтер, делая запись на квадратике самостирающейся бумаги. — Не такие уж они великие конспираторы. Их сцапали бы в первом же отеле…

— Я так и думал. Но лучше всего, если они не будут метаться по дальним родственникам, а поедут ко мне. В моей огромной берлоге-одиночке их никто не найдет. И я думаю, они скоро возвратятся в этот дом. Если твой доклад будет обнародован, Боб и его команда не станут с тобой воевать. Они попытаются обратить все к своей пользе. Может, Боб и впрямь ударит по ракетно-ядерным магнатам. Я уверен, в данный момент он уже ищет новую опору в электронных концернах, обещая фантастические заказы для расширения эвропрограмм. Он мастер переориентации и большой реалист, наш Мудрый Бобби. Так что не отчаивайся. Завтра тебя могут пригласить на место этого неврастеника Джи-Пай. Будет забавно… А пока — всего тебе наилучшего, великий шантажист…

Фил Уондеринг бодрым шагом вышел из комнаты, но в садике файтеровского коттеджа появился разбитый жизнью старик. Он по-черепашьи медленно доплелся до своей машины и кряхтя залез на заднее сиденье.

Он не удивился, заметив в углу Стивена Шедоу, а рядом со своим водителем — незнакомого задумчивого парня, жующего резинку. Он только кивнул Тени президента, кивнул и пригладил искусственную шевелюру.

— Дело дрянь? — заботливо спросил Шедоу, когда машина тронулась. — Он вас очень расстроил, да?

— Дело дрянь… — прокряхтел Уондеринг. — Он велел послать всех вас к чертовой матери, впрочем, и меня тоже, если это кого-то утешит. И ваши проекты его не очень волнуют.

— Неужели? — небрежно бросил Шедоу и протянул руку к портфелю. Отдайте-ка мне этот портфель, мистер пророк, я ведь вчера еще все понял.

— Не надо, Стив, — с неподдельным отчаянием прохрипел Уондеринг, — не делай этого. Я не хочу умирать подлецом в глазах Файтера. Он действительно передал мне два экземпляра доклада, но пусть они хранятся в моем доме, Стив. Я не пущу их в ход, даю тебе слово, а других у него нет. Но если ты заберешь их сейчас, Файтер решит, что я был в сговоре с вашей командой…

— А это так и есть, Фил, — жестко сказал Шедоу. — Нельзя всю жизнь прожить без команды, и мы не прочь взять вас в свою. Считайте, что вам без всякого лишнего шума удалось провернуть серьезное дело. И мы этого не забудем. Давайте портфель, не отбирать же его силой…

Уондеринг рванул дверцу, пытаясь выпрыгнуть на ходу, но жующий парень молниеносным броском руки пригвоздил старика к сиденью и при этом остался таким же жующим и задумчивым. Машина затормозила, а вслед за ней притормозил и висевший на хвосте черный лимузин с двумя пассажирами.

— Извините, Фил, — сказал Шедоу, — мы боимся за вашу жизнь. Вы уже не в том возрасте, чтобы бегом уходить от агентов Сэма. И скажите спасибо одному из них, что вы живы… И отдайте мне бумаги.

— Ваша взяла, — прохрипел Уондеринг. — Отпусти меня, парень, мне надо принять таблетку.

Парень отпустил, не теряя, впрочем, невозмутимости. Отпустил и стал выбираться из машины.

— Так бы и сразу, — ободряюще улыбнулся Шедоу, принимая портфель. — А теперь, Фил, мы покинем вас, нам будет удобней уехать на другой машине… Счастливо оставаться!

«Вот так и выигрывают будущее у дерьмовых пророков, — думал Шедоу, устраиваясь в черном лимузине и нежно прижимая к себе портфель. — Даже смешно. Жаль, что всю эту историю нельзя рассказать Мэри, она бы до упаду хихикала. Стивен Шедоу спасает отечество! Жизнь за Президента! Нет, оно и вправду смешно — я облапошил этих двух умников, как пару слепых котят… Пожалуй, скину-ка я по дороге сопровождающих, не то Сэм вообразит, что он тоже участвовал в моей операции…»

Далеко позади осталась медленно ползущая машина Уондеринга. Древний Фил откинул голову на подушки, склонив ее чуть влево, чтобы не ощущать инородное тело на затылке. Он откинул голову и закрыл глаза, с трудом сдерживая слезы — недопустимую слабость, признак окончательной никчемности. Хотелось выть, стонать и захлебываться слезами от того, что впереди остается так мало, что не будет больше на Земле чистой магии пророчеств, не втиснутых в аналоговые фильтры этих проклятых, мерзких, опасных и все-таки неизбежных эвроматов…