Александр Матюхин - Удел Упыря

– Одна только проблема возникла, – сказал Юсуп, еле проглатывая холодный комок слизи, – нелюди меня заметили. Да ты и сам, наверное, видел.

– Видел, – согласился старик. Четки в его руках вновь завертелись невероятными фигурками. – Я так думаю: они уже давно знают о нашем появлении и тоже потихоньку готовятся к тому, что на них может начаться охота. Проблема не ахти какая, но надо быть еще осторожнее. Пока ни Упырь, ни нелюди не знают наших лиц. Надо постараться, чтобы они их не узнали как можно дольше… – И, подумав, добавил: – У меня возник кое-какой план!

– Если он связан с волшебством, лучше отказаться сразу, – заметил Юсуп.

– Не стоит задевать меня тем, что я не могу как следует колдовать, – отозвался Ильнур. – Да, мои знания чересчур обширны, и я не всегда помню, какое заклинание соответствует, но я все же знаю гораздо больше тебя, молодой человек! И при случае могу спокойно надрать, извиняюсь, конечно, за выражение, кое-кому задницу!

Юсуп поперхнулся кашей, едва не выплюнул зеленую слизь обратно в тарелку и залился громким смехом, всем своим видом показывая полное презрение к словам старца:

– Не смеши меня, плешивая твоя башка. В тебе знаний – что в кукушке мозгов! Одни перья! За все время, что я знаю тебя, ты, кроме двух-трех личин да нескольких мелких заклинаний, ничего выдавить из себя не смог! Или я неправ?

– Неправ! – взвизгнул старик, пальнув в воздух лучом света из-под белесых бровей. Но это была неконтролируемая и совсем безобидная магия. Луч разбился о потолок и просыпался на голову Юсупа и в кашу.

– Хоть приправа какая… – Юсуп зачерпнул еще ложку и отправил себе в рот. Старик обиженно молчал.

– Ну, будешь говорить план или нет7 – поинтересовался Юсуп.

Старик зло дернул костлявым плечом и быстрее задвигал четками, вновь создавая опасность для своей собственной бороды.

– Не хочешь – не надо.

– Я Алаиду жду… и Дементия, – сухо ответил Ильнур, не отрывая глаз от четок.

– Ну, Деменя теперь когда придет? Ты ж говорил – только к обеду. А я еще поспать намерен!

Каша, слава богу, закончилась, оставив во рту противный привкус травы, но живот Юсуп набил и теперь его необратимо клонило ко сну. Он отложил плошку, отодвинул тарелку и с хрустом потянулся, разглядывая кровать. Завалиться прямо на ней, что ли?

– А Алаида, ты гришь, где?

– Я про Алаиду тебе еще ничего и не говорил, – проворчал Ильнур. – В подвале она.

– Что делает?

– Экий ты любопытный! – Старик взмахнул четками, и те не замедлили запутаться в седых волосах бороды. – Женское у нее там дело.. деньги пересчитывает!

– Снова? Сдались ей эти деньги… – Юсуп поскреб в затылке и решил-таки пойти лечь спать на застеленную кровать. Уж очень притягательно смотрелись две взбитые подушки на мягком одеяле. – Не подсчитает же все равно никогда.

– Кто его знает? – Ильнур крякнул, вырывая очередной клок волос из бороды. И как она у него заново отрастает? Что ни говори, а старик все же умел немного колдовать.

Кровать оказалась на редкость мягкой и скрипучей. Утонув всем телом в мягком матраце, Юсуп блаженно потянулся, заложил руки под подушку и задремал.

Неожиданно ему приснился борлов, сидящий на ветке ивы, чуть колышущийся вместе с ней на ветру и, как обычно, сложивший могучие свои крылья на покрытых шерстью плечах. Выражение лица борлова было таким, словно он только что полакомился лягушками, и лакомство это пришлось ему не по душе. Кончики ушей немного опустились, шевелящийся отросток на макушке, похожий на корешок, сник, он даже перестал шмыгать носом, то и дело втягивая сопли,

– Все бродишь! – тихо и печально сказал борлов, когда Юсуп подошел и прислонился к стволу ивы. – А я вот опять не появился. Грустно, правда?!

– Ну так и появлялся бы когда хочешь, а то придумал эти глупые правила – сам же и страдаешь.

Борлов тяжело вздохнул:

– Тебе легко говорить – ты всего-навсего человек. А я вот борлов из древнейшего семейства борловов. У меня даже пра-прадедушка борловом был, представляешь?

– Представляю, – говорит Юсуп, хотя сам ничегошеньки не представляет. Ему кажется, что борлов – единственный в своем роде. Просто кто-то выдумал его и изобрел. А дальше он уже сам развился.

– Ты бы монетку в следующий раз лучше кидал, – советует борлов, поигрывая кончиком своего собственного крыла, – в целях эксперимента попробуй.

– Экскре… чего?

– Тебе не дано, – безнадежно машет рукой борлов, – что с вас, с людей, взять, если вы даже не понимаете разницу между словами «эксперимент» и «экскремент»? Да, чуть не забыл, – борлов хлопает себя по лбу, оставляя на коричневой коже темно-зеленый отпечаток когтистой лапы, – я же для чего приснился? Чтобы предостеречь! Ты бы с Гибертом поосторожнее был. Он ведь не просто посол, а самый настоящий немец. А от них, немцев, всего можно ожидать. Это я так, к слову, чтоб ты не натворил чего, пока Упыря выискивать будешь. Понял?

– Чего ж тут непонятного, – ответил Юсуп.

– Вот и ладненько, – кончики ушей борлова чуть подрагивают в такт раскачивающейся иве, – ну, коли так, то бывай, Юсупыч. В следующий раз монетку-то получше кинь. Не торопись, примерься как следует, а то у меня уже совсем косточки затекли от ничегонеделания. Так недолго и радикулит заработать! Ну да тебе все равно не понять…

Он слетел с ветки. Так плавно, что ива даже не заметила его ухода. Крылья раскрылись, заполняя половину неба, и он исчез где-то вдали совершенно бесшумно.

– Ненавижу трети! – Голос Алаиды, как обычно тонкий и чуть визгливый, разбудил Юсупа. Он приоткрыл оба глаза, лениво разглядывая освещаемую несколькими свечами лачужку. Света и так было достаточно – мутно-зеленый из-за мохнатых веток елей, он пробивался в два окна, оставляя на полу разводы.

В одном из углов лачужки уже свил себе паутину паук, залез в самый ее центр и теперь сидел недвижно. Жрать-то, конечно, всем хочется. Окна тоже давно не мыли, но надо ли вообще? Вот они завтра уедут, а лачужка все равно останется. Кто-нибудь в нее придет, он и помоет, не поленится. Наверное.

Алаида сидела за столом – необычайно красивая и неприступная. Если бы Юсуп не знал Алаиду близко, он бы мог в нее и влюбиться. Но, к сожалению, он уже сталкивался с ее характером и научился отделять слепящую красоту снаружи от того, что таится внутри.

Напротив Алаиды за столом сидел Ильнур, крепко-накрепко перетягивающий кожаный мешок холщовой веревкой.

– Представляешь, Ильнур, трети то и дело стараются выпасть у меня из рук! Сколько я их ни считаю, они постоянно так и норовят просочиться сквозь пальцы и смешаться с остальными. И я готова поклясться, что их с каждым разом становится все больше!