Александр Гейман - Митюкова и Сидоров

Но не мог объяснить все это кот Сидоров Фельдману с Кошкиным — в эту самую минуту он находился в другом месте, у порога Митюковой, держал во рту крысу, а лапой царапал дверь, потому что звонить в звонок ему было высоковато. Кто-то из проходящих по подъезду соседей вник в ситуацию и позвонил Митюковым вместо Сидорова.

За дверью зашоркали шлепанцы, зазвенела цепочка, поочередно заскреблись ключи в трех замках, и чела Митюкова приотворила дверь. Была она толстая, как ее кошка, и даже еще толще, а на носу ее были очки. Преподавательница Митюкова посмотрела перед собой и никого не увидела, и тогда посмотрела вниз и увидела Сидорова. И крысу.

— Это что? Это кто? — грозно спросила чела Митюкова.

— По-моему, это к вам, — отвечал поднимающийся по лестнице сосед. — Мурке вашей крысу принес.

— Мама, я его знаю, — затараторила подоспевшая маленькая Митюкова. — Это Вася, он нашего дворника Сидорова кот. Он через двор живет.

При этих новостях глаза челы Митюковой округлились, как у кошки. Она наклонилась — и — правой рукой подняла за хвост крысу, а левой — за шкирку — доверчиво глядящего на нее Сидорова. Повернувшись назад она укоризненно спросила:

— Мура? ЭТО? ЧТО? ТАКОЕ?!.

— Мяу, — отвечала Мура с невинными глазами.

Не слушая долее этих неубедительных оправданий и не произнося ни слова, чела Митюкова, в шлепанцах, как была, вынесла из квартиры крысу и Сидорова и с багровым лицом начала спускаться по лестнице.

— Мама, а ты куда идешь? Ты к дворнику Сидорову идешь, да? — тараторила поспешающая за ней дочка. — Он в первом подъезде живет.

На улице опомнившийся Сидоров вывернулся из руки Митюковой, но не убежал, а последовал за ней. Он все еще ничего не понял и хотел посмотреть, что последует дальше. Последовало то, что на звонок преподавательницы Митюковой вышел дворник Сидоров, а он в это время готовил к зиме валенки. Так он и открыл дверь — с резиновой калошей и валенком в руке.

— Ваш кот, — заявила Митюкова — и в голосе ее шипела целая стая кобр, — носит нам крыс.

С этими словами она протянула вперед руку и отпустила крысиный хвост, отчего царь-крыса приземлилась точнехонько в валенок дворника Сидорова.

— Зачем вы бросили мне в валенок крысу? — спросил изумленный дворник Сидоров.

— Если еще раз, — продолжала чела Митюкова, и в голосе ее клокотали тайфуны, а вопрос она оставила без внимания, — если еще раз! ваш кот! посмеет принести моей Муре! крысссу, то я… то я подам на вас в суд! Я вас выселю!

И повернувшись спиной, разгневанная преподавательница университета надменно удалилась.

— Василий, — позвал потрясенный дворник Сидоров, — иди-ка уж ты лучше домой. Ну, брат, — выговорил он коту, закрывши дверь, — вот уж ты отчебучил. Нашел кому крыс носить. Да они каждый день окорок и бутерброды с красной икрой едят.

— И вовсе не каждый день, — возразил кот Сидоров, но чел его не понял — я ж говорю, у людей не развита способность к распознаванию иностранной речи. Не то что у кошек.

Следствием происшествия с неудачно подаренной крысой было то, что Митюкова (кошка) почему-то начала на Сидорова дуться. Она не откликалась на зов Сидорова и не подходила к телефону, то бишь к окошечку в ванной, она не отвечала на запросы Сидорова по Интернету, а в паре случившихся кратких разговоров была холодна и даже недоступна. "Чего им крыса не понравилась? Упитанная такая, мясистая. Да крысятина ж еще вкусней кролика. Ну, правда, челы ее готовить не умеют… Эх, надо было уж ветчину где-нибудь слямзить!" — переживал Сидоров.

Он отводил душу в беседах с Фельдманом. А да, да! кстати! — с Фельдманом же тоже приключились кое-какие чрезвычайные происшествия. Сидоров, забравшись к нему через пару дней, даже не нашел его на обычном месте, в кресле в гостиной, и кое-как разыскал под кроватью в дальнем углу.

— Я думал, это снова он… — жалобно объяснил Фельдман свое странное поведение.

— Кто?

— Кошкин… — простонал Фельдман.

— Да что у вас случилось-то? — недоумевал Сидоров.

А случилось то, что в результате знакомства Кошкина и Фельдмана произошло беспорядочное распитие валерьянки, и Фельдман не рассчитал собственных сил. Не был приспособлен к потреблению валерьянки организм Фельдмана, а Кошкин это неприспособленности не учел. В результате этой ошибки Фельдман стал носиться по квартире, громко петь песни и даже рвался вместе с Кошкиным сходить в большой поход за реку в лес и исследовать неизвестные земли, — а у Кошкина действительно была такая мечта, и он как-то звал Сидорова составить компанию.

— Погоди-ка, — прервал горестное повествование Фельдмана Сидоров, — а зачем же ты валерьянку-то стал пить? Ты же абсолютный трезвенник!

— А он меня спросил, — плачущим тоном объяснил Фельдман, — он спросил: "Фельдман, а ты рафинированный интеллигент?" Я отвечал, что да. Тогда он сказал: "Запомни, Фельдман, — рафинированный интеллигент никогда не откажет другому рафинированному интеллигенту". Не знаю почему, но в тот момент мне этот довод показался неопровержимым.

Когда в результате неопровержимости доводов Кошкина Фельдман стал требовать вести его к кошкам — и это несмотря на свой изъян, Кошкин и сам понял, что пора уносить ноги. От греха подальше он наскоро распрощался с новым другом, оставив Фельдмана самостоятельно адаптироваться к раздвинувшимся горизонтам реальности. На всякий случай Кошкин даже закрыл за собой вечнооткрытую форточку, с наружной стороны. И вовремя — в дверь уже как раз входили челы Фельдманы.

Завидев их, Фельдман с боевым кличем устремился навстречу, укусил чела Фельдмана в ботинок, расцарапал Фельдманше капроновый чулок от колена до пятки, подпрыгнул на месте и ринулся на кухню, к форточке, которая, к счастью, была в тот момент притворена. Затем оторопевшие Фельдманы проследовали из прихожей вглубь своего жилища, узрели у дивана преподнесенную в дар крысу и испытали испуг, смешанный с изумлением, и ликование, смешанное с признательностью за избавление от грозной опасности.

— Э, так вот он почему сегодня такой! — сказал чел Фельдман.

— Сёма, а как к нам попала крыса? — спросила чела Фельдман. — Да еще такая огромная!

Дело в том, что за трубой под ванной Фельдманов в совершенно недосягаемом месте находилась незаделываемая лазейка, через которую иногда просачивались мышки. Но они маленькие, а как могла просочиться такая здоровенная крыса?

— Может, ее нам кто-нибудь в форточку с улицы закинул? — предположил чел Фельдман, не подозревая, насколько он близок к истине. — Это из-за твоей дури ты не даешь ее закрывать!