Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3
— Зря мы здесь загораем. Нарушитель сюда не сунется, он сейчас другую дорожку ищет — за нашу КСП…
Ксения Алексеевна промолчала. Она думала о муже. Вот здесь, под этим разбитым козырьком, лежал Павел Стриженой и короткими очередями из ручного пулемета сдерживал балду. Лучшей позиции придумать было невозможно. Автомат Ивы Недозора и «Дегтярев» Павла держали на мушке подступы к границе.
В жизни человека бывают часы, хогда прожитое как бы концентрируется, сжимается в короткие, как вспышки, мгновения. Они, эти мгновения, озаряют прошлое, дни и годы обыкновенного существования или даже войны. Павел прошел войну, а погиб здесь в осенний ночной час, и его наган с серебряной пластинкой холодит сейчас ей руку.
О чем он думал в те минуты, когда нажимал на спусковой крючок пулемета? У него не было времени для боли, для угрызения, для печали. Может быть, он думал о том, что хотелось прожить — ведь для него, веселого отзывчивого человека, сорок лет было только полднем жизни.
Познакомились они в предвоенный год. Ксения кончала кон серваторию по классу фортепьяно. Тогда много выступали я парках, на открытых эстрадах. Она играла шопеновские ноктюрны. После концерта к окруженной подругами Ксении реши тельно подошел смуглый кареглазый –военный с двумя кубика ми в петлицах. Он попросил уделить ему млнуту времени. Она чувствовала его молчаливый восторг и неуловимую робость перед вей.
—Вы хотите пригласить меня в кино? — игриво спросила ©на.
— Куда хотите, — мягко и растерянно сказал он.
— А вы хитрый… — кокетливо заметила Ксения, оглядыва ясь на подруг.
— Не очень… А вот вы…
И он заговорил о музыке. Он заговорил о ней, как о своей неосуществимой мечте. И спустя много лет Ксения помнила этот удивительно страстный монолог, прерываемый лишь дове рительным прикосновением к ее руке, в поисках, может быть, вдохновения. '
Он открылся как самому близкому человеку. Ее поначалу ого– решнла такая откровенность и прямота, потом она поняла, что человек этот весь соткан нз чистых, благородных помыслов, что он естествен и бесхитростен в каждом своем порыве.
Они встретились в следующую субботу и пошли в кино. Потом посидели в кафе, выбрались за город, бродили по лесу и вернулись в Москву поздно. Они дружили по-юношески светло и чисто. И уехали в Среднюю Азию, на границу, к месту службы Павла. А затем война, рождение Андрейки…
…— Поклонись своей любви, Ксения, — сказала себе Стриженая. Ей показалось, что она произнесла слова вслух. Взглянула ha Колесова. Сержант, поджав губы, крутил барабанчики окуляров на бинокле. Она посмотрела на западную часть тигаят– ского лесного массива. Там, над зубчатой кромкой, в розово светящемся небе застыл неправдоподобный красный шар солнца. «Оно похоже на этот сумасшедший тревожный день», — подумала Ксения.
Полковник Поважный любезно предложил провожатого. И молоденький сержант Константин Колесов, узнав, кого будет сопровождать на заставу, был сама предупредительность и внимание. И все же Ксении стоило большого труда уговорить сержанта подняться на башню разрушенного замка. Он уступил только после того, как Стриженая рассказала ему о ночном бое и гибели мужа. И все-таки, прежде чем подняться на башню, Колесов подключился к розетке, связался со штабом отряда и внезапно получил приказ остаться на башне и вести наблюдение до подхода «тревожной» группы.
Ксения ощутила в кармане плаща холод нагана. В нем семь патронов с войны. Полный барабан. Мужнин наган. Единственная вещь, которую Ксения оставила на память. Может быть, потому, что он именной. Тонкая серебряная пластинка на рукоятке. И на ней малопонятная гравировка: «От Гангута до Кор– суни — 1945 год».
Сам Стриженой никогда не объяснял смысла надписи на пластинке, однажды только сказал: «Не знаю оружия надежнее, чем наган».
И вот пришла пора распрощаться с дорогой сердцу вещью. Ксения твердо решила подарить наган заставскому музею, где все дышало подвигом мужа и его бойцов.
— Мы здесь не зря, Костя, — запоздало ответила Стриже ная, — даже у тренированного человека есть предел физических возможностей. К тому же, как тебе' сказали, нарушитель ранен. Он может прийти сюда зализать свою рану и отдохнуть.
— Да ведь развалипы-то эти с башней у всех на виду, — возразил Колесов.
— Ему нужно где-то укрыться… Он ушел по воде и сбил след. И он знает, где его ищут. К границе он не подойдет — умен. Вам известно, что такое схрон?
— Не видел пока. А слышал много, — ответил Колесов.
— Тайники и схроны строили немцы. Вы, конечно, знаете, что такое ОУН. Для этих бандитов и делались подземные кварти ры. Сколько их еще на нашей земле осталось… В сорок шестом году у бандитов были далее свои бронетранспортеры и тяжелые минометы. Оуновцы — фанатики, хотя и среди них было немало обманутых бандеровской пропагандой простых крестьян.
— Нам рассказывали, — серьезно сказал Колесов и вдруг спросил: — А кто такой Гонда? Жухов сказал — нарушитель Гонда, и все…
Ксения Алексеевна прищурилась и взяла из рук сержанта бинокль. Долго рассматривала окрестности.
— Я не знаю, кто он сейчас… В ОУНе носил чин надрайон– ного «проводника»… Жестокий и страшный человек. Недаром его прозвали Палач. Говорят, только один вид горящего села доставлял ему огромную радость. Пыткам и зверствам Гонды нет числа…
Шар солнца скатился за лес, оставив призрачный слабый след. Зубчатая кромка бора уходила в сумрак, буквально на глазах исчезала, сливаясь с еще теплившимся мягким светом горизонтом.
. — Все, — сказала Стриженая, возвращая бинокль, — через полчаса сюда явится Андрей с «тревожной». Теперь можно и на заставу. Иногда, Костя, человеку просто необходимо почувствовать, что он делает важное и опасное дело… Звездный час не случился, значит, не о чем и жалеть. Осмотри еще раз подходы, а я вниз: Подожду тебя под аркой.
Она спустилась по каменным стертым ступеням в узкий, стиснутый кирпичными стенами двор. Двор был глухой, и только в дальнем углу зиял пролом. И в нем стоял человек. В сумерках он казался вырезанной из фанеры черной мишенью. Стриженая вздрогнула. Инстинкт бросил ее на холодные плиты. И, тотчас глухо хлопнуло. И пуля, трижды срикошетив от стен, бесформенным комочком свинца подкатилась к самому лицу Ксении.
«Костя!.. Он же будет спускаться. Ему не сделать и двух шагов по лестнице. И он ничего не слышит там… наверху…» — молнией пронеслось в мозгу.
Снова глухо щелкнул бесшумный пистолет. И снова стены отозвались на выстрел тройным стуком.
«Он меня плохо видит.— серый плащ на серых плитах. Наган!» — вспомнила Ксения. Она успела рвануть из кармана оружие, когда осколки гранитной плиты ударили в лицо, обжигая нестерпимой болью. Ослепленная, она стреляла наугад в направлении пролома, предупреждая Колесова о появлении Гонды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
