Илья Варшавский - Человек который видел антимир
Я уснул с твердым намерением не уезжать отсюда, не добившись посещения зоны.
Когда я проснулся, было уже светло. Мне не хотелось откладывать разговор с Арсеньевым и, кое-как приведя себя в порядок, я вышел в коридор.
— Как вы спали?
Я не сразу узнал в мальчишеской фигуре, облаченной в мешковатый комбинезон, мою вчерашнюю знакомую.
— Спасибо, наверно, хорошо. Скажите, где я могу видеть Арсеньева?
— Он уехал в город, будет не раньше обеда.
— И вернется таким же злым, как вчера?
Беата рассмеялась, обнажив ослепительные зубы безукоризненной формы. Вечером я не заметил, что она такая красивая.
— Можете его больше не бояться. На прощанье Арсеньев сказал, что пусть все решает Максимов. Сейчас я пас с ним познакомлю. Он, наверное, выходит из себя, ожидая нас завтракать.
Мы направились в столовую.
— Знакомьтесь, Юра, — сказала Беата курчавому юноше, пытавшемуся открыть перочинным ножом банку консервов. — Это Шеманский.
— Здравствуйте, — ответил он, — может быть, у вас есть консервный нож?
Ножа у меня не было.
Завтракали мы молча. Поднимая глаза от тарелки, я каждый раз ловил устремленный на меня взгляд Максимова.
Первым заговорил я.
— Вы бывали в зоне, Юрий…
— Просто Юра, — ответил он. — Нет, там были только Люшин и Беата, оба не очень удачно. О зоне я знаю только по их рассказам. Сейчас Арсеньев запретил работу до переоборудования скафандров.
— Неужели последствия взрыва…
— Да никакого взрыва не было, — перебил он меня. — Просто, когда установка вышла из-под контроля, из нее вырвался поток излучения невообразимо большой энергии. По-видимому, здесь мы имели дело с неизвестными до сих пор частицам л. Они-то и вызвали вторичную радиацию.
— Скажите, — спросил я, — они… тогда… очень мучились?
Максимов бросил быстрый взгляд на потупившуюся Беату.
— Нет, не думаю, — ответил он каким-то деланно небрежным тоном. — Вероятно, они перестали существовать как материальные образования за какие-нибудь миллионные доли секунды. На пути потока не могло остаться ничего живого.
— Но Арсеньев говорил о каких-то светлячках.
Он замялся.
— Видите ли… ничего… с точки зрения тривиальных представлений о формах жизни. Однако там было много металла, в котором излучение породило очень странные явления. Впрочем, об этом вам расскажет Беата лучше, чем я. Ведь она у нас первый в мире металлобиолог.
Максимов поднялся из-за стола.
— Прошу меня извинить. Мне нужно поехать на базу.
Он подошел ко мне и крепко пожал руку.
— Так вы все-таки настаиваете?
— Да, — ответил я.
— Зачем вам это? — спросил он совсем тихо.
— Там погибла моя жена… Я не могу…
— Хорошо, — сказал он, — вы туда попадете.
* * *— Не знаю, чем вас занять, — сказала Беата. — Пойдемте в библиотеку, может быть, что-нибудь подберете почитать.
Мы прошли по коридору и поднялись на третий этаж.
Книги в библиотеке были свалены на полу. Вероятно, их собирались вывезти.
Я подошел к окну.
— Это там? — спросил я, указывая на гигантское сооружение, напоминавшее формой бублик.
— Нет, это ускоритель. Пульт — в конце левого крыла. Я посмотрел на ее руку.
— Результат посещения пульта?
— Да, те самые светляки с температурой триста градусов. Я пыталась взять одного, но он расплавил перчатку.
Мне вспомнились слова Максимова о металлобиологии.
— Они металлические? — спросил я.
— В основном, по-видимому, они состоят из металла. Точный химический состав пока неизвестен, хотя по аналогии с дендритами можно считать их состоящими из сложных металлоорганилческих соединений.
— Живые?
Беата задумалась.
— Пока еще трудно сказать. В них протекают окислительные процессы, напоминающие дыхание, и восстановительные — на базе реакций фотосинтеза. Они могут ассимилировать металлы из сохранившихся там конструкций и некоторые элементы почвы. Может быть, они даже размножаются делением. Это еще не ясно.
— А дендриты?
— Там все гораздо проще. Это — металлоорганические растения. Многое в механизме обмена веществ у них уже разгадано.
— Эти светляки летают?
— Нет, ползают, и то очень медленно. Значительно медленнее улиток. Их движение очень трудно заметить.
— Чем занимается сейчас Арсеньев?
Кажется, я задал вопрос, на который ей не хотелось отвечать.
— Видите ли, — сказала она после длинной паузы, — Арсеньев человек со странностями. Он не может простить себе, что уехал в тот день в город. Считает, что все произошло по небрежности. Впрочем, — спохватилась она, — не нужно было вам этого рассказывать. Ведь ваша жена…
— Замещала его в тот день?
— Да.
— Беата, — спросил я, — вы можете совершенно честно сказать, почему Арсеньев не хочет пускать меня туда?
— Совершенно честно? — переспросила она, глядя себе под ноги. — Нет, честно не могу. И, пожалуйста, вообще больше ни о чем меня не спрашивайте!
* * *За обедом Арсеньев и Максимов разговаривали о каких-то счетчиках. На меня они не обращали никакого внимания. Беата молчала, погруженная в изучение толстой тетради, которую ей передал Арсеньев.
Мне не хотелось есть. Я все время пытался найти объяснение странному поведению Арсеньева. Вообще вся эта атмосфера недомолвок и нескрываемой холодности начинала меня раздражать.
Арсеньев прервал разговор с Максимовым и повернулся к Беате.
— Ну, как?
— Замечательно! — ответила она, с трудом отрываясь от листка, покрытого формулами. — Просто изумительно!
— Живые? — спросил Арсеньев.
— Никаких сомнений.
— Ну что ж, поздравляю.
Арсеньев отодвинул стул и направился к двери. Я тоже встал.
— Алексей Николаевич!
Он скосил глаза в мою сторону и шагнул в коридор.
— Договаривайтесь обо всем с Максимовым.
Я снова опустился на стул.
— Ладно, ладно, — примирительно произнес Максимов, — завтра начнете помогать мне готовить скафандры.
* * *Подготовка заняла пять дней. Я помогал Максимову крепить на скафандрах металлические сетки ловушек, пришивал карманы для батарей, таскал в грузовик кислородные баллоны, отправляемые на зарядку.
Рабочих на территории не было. Максимов сказал мне, что весь вспомогательный штат экспедиции находится на базе.
— Арсеньев, — пояснил он, — не любит, когда кто-нибудь тут околачивается.
В зону поражения должны были отправиться Арсеньев, Максимов и я. Однако в последний момент Арсеньев передумал и велел Максимову находиться в главном корпусе «в готовности номер один», как он выразился.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});