Мария Галина - Волчья звезда

Потом он вернулся в мобиль — я уже сидела там, — и сказал:

— Поехали.

Какое-то время мы ехали молча, но я видела, что он хочет о чем-то спросить, и не решается. Я сказала:

— Ваша Диана здорово соображает. Уж не знаю, чем она их…

— Слезоточивым газом, — рассеянно сказал он, и добавил, — послушай…

— Да?

— Меня пригласили на праздник… собственно, нас всех пригласили…

Я сказала:

— Ну да. Вы же наши союзники.

Со стороны старейшин этого следовало ожидать — раньше-то всем казалось, что, хоть с племенем Звездных Людей и можно вести дела, все они, в общем и в целом, все-таки придурки, но после вчерашнего стало понятно, что таких могущественных друзей, как они, больше днем с огнем не сыщешь. Теперь-то никто не скажет, что от пришельцев идет порча.

— Если вы с нами породнитесь, сможете брать к себе наших женщин. Этой весной как раз несколько вошли в пору. Не за так, понятное дело. Но много с вас не спросят — какие счеты между своими…

Он, похоже, не слишком обрадовался.

— А на этом празднике…

— Будет много хорошей еды.

— Да, — тоскливо сказал он, — но какой еды?

Тут только я сообразила.

— Да что вы себе думаете? Что мы, дикари, что ли? Мы покойников не едим. Иначе как же они найдут дорогу домой, по-вашему? Мы их кладем в пещерах, лицами на закат, все честь по чести. Даже оружие им даем — правда, не железное.

Он вздохнул вроде как с облегчением.

— Конину приготовят, — сказала я. — Мы столько лошадей не прокормим. Тут он опять затосковал.

— Я видел вчерашнее побоище, — сказал он.

— Бросьте врать-то, — не удержалась я, — как вы могли видеть, когда вас там и не было? Диана была.

— На мобиле установлены автоматические камеры. Они фиксируют все, что происходит.

— Как Записи?

— Да, — устало ответил он, — как Записи.

Он задумался. Потом сказал:

— Одно дело читать про то, что было давным-давно, совсем другое — видеть все это собственными глазами.

— Что с того? — возразила я — Мир-то не меняется.

Он опять вздохнул:

— Похоже, что нет.

— Уж не знаю, откуда вы там прибыли — может, у вас другие порядки, но у нас отродясь так было.

Он старался не показывать виду, но я-то заметила, что ему не по себе. Может, конину они тоже не едят?

— Да как же вы жить-то тут будете, если вы такие нежные? А эта ваша Диана? Как посмотрела на этого ублюдка, так и пошла блевать. Камень-то ему из катапульты в башку попал, да он еще и свалился под копыта… голова, понятное дело, раскололась, как орех, мозги на камень — блямс! А она как позеленеет, и…

— Ох, да помолчи, пожалуйста, — быстро сказал он.

— Когда из катапульты бьют, почти всегда так. У вас что же, катапульт нет? Чем же вы тогда будете обороняться?

— Уж найдем, чем.

Сегодня им было не до меня; видно, готовились к празднику — если наши собираются засыпать своих новых друзей подарками, то и этим, понятно, не хотелось оставаться в долгу; вот они и собирали какие-то тюки; свертки ткани — легкой, но прочной; эту их замечательную посуду, которая не бьется, даже если уронить ее на каменный пол; и даже бруски железа — богатые дары, очень богатые. У Звездных Людей, видно, всего в изобилии, если они могут позволить себе такую щедрость. Так что Дианы, которая почти все время болталась тут, я сегодня почти не видела, зато пришел этот, седой — они с Улиссом говорили о чем-то, на нашем языке, не на своем, но так быстро и тихо, что я могла разобрать лишь отдельные слова: «такая возможность…», «тебе придется…», «в любом случае…». Седой, вроде как настаивал, Улисс возражал, они незаметно начали говорить все громче… Потом седой сказал:

— Ладно. Но имей в виду — мы можем и ошибаться.

— Нет, — возразил Улисс, — не думаю. Ты же видишь; больше нигде… ничего…

— Значит, — заметил седой, — мы не там ищем.

— В любом случае, — опять сказал Улисс, на этот раз уже потише, — они наши соседи…

Они опять перешли на шепот, потом седой вздохнул, словно собирался сказать что-то еще, но махнул рукой и вышел.

Я спросила:

— Этот Гранж вождь?

Улисс покачал головой.

— У нас нет вождей. Но Лагранж отвечает за определенную область деятельности. За отношения между людьми.

— Вроде старейшины?

— Да, что-то в этом роде.

— Чем он недоволен?

— Он считает, что мы зря теряем время. Я так не считаю. Если бы он предложил какую-нибудь альтернативу, я бы, пожалуй, еще и прислушался, но…

Я уже заметила за ними — они всегда отвечают на вопросы, но порою так, что понять все равно ничего нельзя.

Сегодня все пошло не так, как обычно; сначала Улисс отвез меня, потом отбыл, а потом мобиль вернулся — ив нем трое: Улисс с Дианой и этот самый Лагранж. Их приняли честь по чести, и после полагающегося обмена дарами, усадили на почетное место, выставив перед ними по кувшину кислого вина и по огромному куску мяса — хорошее место, удобное, подальше от детей и перестарков, которые так и норовят выхватить из рук кусок.

Меня бы тоже шуганули оттуда, но я вроде как была при них.

Обряд породнения они прошли честь по чести, хотя, по-моему, когда Кречет подошел к ним со священным ножом, особого восторга у них это не вызвало. Тем не менее, они позволили надрезать себе руки, и кровь их стекла на землю, смешавшись с кровью остальных. Дары, которые предназначались им, хорошие дары, большей частью железные, они погрузили в свой мобиль. Хранитель, срепя сердце, предложил им кое-какие Предметы — на выбор (правда, из той части хранилища, где все было явно, заметно порченное и негодное к употреблению) и они вежливо сказали — большое спасибо, они со временем разберутся и выберут себе что-нибудь по душе. Понятно, времени у них теперь было полно — они могли бывать тут сколько хотели.

И все бы прошло гладко, но тут Кречет повел их к пленникам. Эти были даже не ранены, просто оглушены падением с лошади и теперь лежали у Закатного камня, связанные — руки заведены за спину и притянуты к лодыжкам, все честь по чести. Но они уже успели оклематься и теперь так и зыркали по сторонам.

— Прошу вас, дорогой гость, — вежливо сказал Кречет и протянул священный нож этому Лагран-жу, видимо решив, что он тут старший и есть.

Тот недоуменно попятился.

— Похоже, — тихонько сказал Улисс, — нам предлагают с ними расправиться.

— Ну да, — подтвердил Кречет, — это большая честь. И вам и им. Это храбрые воины и им полагается умереть от ножа. Иначе, как же они пойдут на Запад?

— Нет, — сказал Лагранж, — нет. Этого я сделать не могу. Я дал зарок. Да, вот именно — зарок.