Песах Амнуэль - Двое

Я прошел в туалет, умылся, мысли вроде бы прояснились, и потому, вернувшись, я не удивился, что тетя Женя продолжила наш разговор, будто он и не прерывался на несколько часов. Должно быть, она продолжала думать о Коле даже во сне, может, вспоминала такое, о чем никогда мне не расскажет.

— Кое-что я все-таки поняла из его недоговорок и из того, что прочитала, — тетя Женя хрустнула пальцами.

— Что-то, связанное с минимальными воздействиями на… э… физический объект?

— Да. Честно говоря, я тогда успокоилась: пусть занимается чем хочет. Может, отвлечение от обычной рутины даже полезно. Я уверена: что-то он считал, какая-то идея у него была.

— По минимальному воздействию? — уточнил я.

— И по глобальному потеплению, — сказала тетя Женя.

— Вы думаете, что сейчас…

Тетя Женя помолчала.

По-моему, мы думали о разных вещах. Я — о том, что Н.Г. отправился куда-то в неизвестное, чтобы проверить (как?) свою идею, странным образом связанную с минимальными воздействиями на физические системы, в том числе на нашу атмосферу. И он лишь выглядел неадекватным в этом своем поведении, а на самом деле все четко продумал и в солнечную экспедицию записался для того лишь, чтобы иметь отмазку. Неужели его "минимальное воздействие" было таким мизерным, что он мог сам… что? И воздействие это нужно было произвести в конкретном месте на планете, куда Николай Геннадиевич и направился. С пустыми руками? То есть, с рюкзаком, где лежала, в основном, одежда?

И еще я подумал о том, что, как мне казалось, не приходило пока в голову тете Жене. Он куда-то направился, но собирался ли возвращаться? В Петропавловске мы Николая Геннадиевича не найдем, я был в этом абсолютно уверен.

Я смотрел на тетю Женю и пытался представить, о чем думала она. Она лучше меня знала своего мужа, но сейчас — мне так казалось — представляла его поступок в неверном свете. Полагала, что им движет его болезнь. Он что-то придумал, но до конца не довел, иначе она нашла бы следы, и даже тот факт, что, уезжая, Коля не оставил ей четких указаний, даже записки, в ее глазах означал, что был он не в себе и, возможно, действовал в результате порыва, пришло ему что-то в голову по дороге в аэропорт, вот он и… Нельзя было его отпускать, нельзя, она винила себя, я видел это по ее поджатым губам, по сцепленным пальцам, по взгляду, направленному в никуда…

— Наверно, это была его идефикс, — почти не разжимая губ, сказала тетя Женя.

Я не стал спорить. Мне позарез нужен был сейчас Новинский, я хотел обсудить с ним то, что пришло мне в голову. Пока с ним, а не с тетей Женей. А если в Петропавловске будут проблемы с Интернетом? В рассуждениях своих я дошел до определенной точки и очень боялся двинуться дальше, боялся свернуть в другую, неверную сторону. Может, я уже и сейчас предполагал совсем не то и двигался совсем не туда — тогда, тем более, не следовало разгоняться.

Я закрыл глаза и ждал, когда скажут, что пора пристегнуть ремни.

Самолет ударился колесами о землю, побежал, тормозя двигателями, по посадочной полосе, и я обнаружил вдруг, что пристегнут, но не мог вспомнить, сам ли сделал это или, может, меня пристегнула тетя Женя. Или бортпроводница?

— Только бы нас встретили, — сказала тетя Женя.

Нас встретили. Более того: нас проводили в аэропортовское отделение милиции, накормили бутербродами и ввели в курс дела так, будто мы были высокими милицейскими начальниками из столицы. Докладывал майор, фамилию которого я не запомнил, да она и не имела значения, поскольку больше мы этого майора не видели, у него и без нас дел хватало.

В Петропавловске Николай Геннадиевич затерялся окончательно. Зная о том, что случилось в Питере, здесь, конечно, прежде всего проверили все вылетевшие на материк рейсы, потом все, еще не вылетевшие, но на которые уже продавались билеты — чуть ли не на месяц вперед, что совсем уж не имело смысла. Н.Г. Черепанова в списках пассажиров не оказалось. Проверили (и ведь успели до нашего прилета, можно представить, сколько человек было задействовано!) таксистов, дежуривших у аэровокзала, никто не провозил в город человека, по описанию похожего на Н.Г. Он мог взять частника, но и частники, обычно возившие людей из аэропорта в город, были милиции известны, их тоже опросили — без толку. Еще были, конечно, рейсовые автобусы, но тут начиналась полная безнадега — попробуй углядеть в толпе пожилого мужчину, ничем, в принципе, не выделяющегося среди прибывающих на Камчатку туристов.

Начали проверять выезжавшие из города машины — может, Н.Г. отправился куда-то дальше… неизвестно куда. На север — к вулканам? На юг — в сторону Курил? Может, на запад, но — зачем?

Тетя Женя совсем пала духом. Я видел: после того, как майор изложил результат расследования (а изложив, отправился по своим делам, оставив нас на попечение сержанта, которому велено было доставить нас в гостиницу, где нам забронировали два номера), тетя Женя думала только об одном — ее любимый Коля лежит сейчас всеми забытый и никому не нужный на улице этого ужасного города, и его принимают за бомжа, а может, уже отвезли в морг, документы он потерял, и тело не могут опознать, хотя майор сказал, что морг тоже под контролем, слава Богу, там нет трупа, для опознания которого нам следовало бы явиться.

— Вам надо отдохнуть, поспите немного, — сказал я тете Жене, когда мы бросили вещи в мой номер и перешли в ее, там был городской телефон, по которому майор обещал позвонить (записал он и номера наших мобильников).

— Я не засну, — сказала тетя Женя, но тут же, прикорнув на краешке кровати, закрыла глаза. Я и сам валился с ног — перелет, разница во времени, в Москве сейчас раннее утро…

Я спустился на первый этаж и, наконец (впервые за двое суток!), с наслаждением закурил. Стоял у входа в гостиницу, подставив лицо не очень-то жаркому солнцу, и думал о том, где в этом городе, больше похожем на большую деревню, можно найти компьютер. Не к майору же обращаться… Наверняка есть в гостинице, у дежурного, я видел, но вряд ли он разрешит.

— Пройдите в Интернет-кафе, — ответил на мой вопрос портье, лицом похожий на Фернанделя. — Это за углом, направо.

В кафе оказалось шумно и душно, за столиками говорили о походе к Авачинской сопке, единственный компьютер стоял в углу и, к счастью, был не занят. Минут десять я не мог войти в почту: ни в Черепановскую, ни в свою собственную, ничего не получалось, я начал паниковать, набрал номер Новинского — в крайнем случае, пришлось бы работать через его компьютер, можно себе представить, в какую копеечку мне это обошлось бы. Но, к счастью (если можно назвать счастьем простой выход в мировую паутину), «Эксплорер» все-таки вывел меня в почту Николая Геннадиевича.