Филип Фармер - Т. 14. Властелин Тигр

Как-то однажды Мирьям поведала, что один из ангелов был наказан за неповиновение Господу. Его поглотила Птица, и он медленно растворился в соках ее чрева. Ангел был переварен заживо и страдал перед смертью ужасно. Затем Игзайбер собрал его кости и остатки плоти и произвел из них на свет нового ангела, о бунте не помышляющего.

Мирьям рассказала эту историю вскоре после того, как Рас начал непочтительно огрызаться. Она отлупила его сперва кнутом из кожи гиппопотама. Рас стоял смирно и старался подавить смех. Кнут — сам по себе вещь вполне серьезная — в хилых руках матери едва ли мог даже оцарапать. К тому же она щадила сына — била вполсилы. А после порки, увидев выступившую на царапинах кровь, расплакалась.

Натерев Расу спину целебной мазью, она зарыдала пуще прежнего.

— У тебя такая чудесная кожа, сынок, просто золото. И мне так больно портить ее. Когда я держала тебя на руках впервые, ты был таким очаровательным розовым малышом, ну просто чудо-чудом, с такими огромными темно-серыми глазками и улыбкой новорожденного ангелочка. Сейчас кожа твоя потемнела под солнцем и, казалось бы, должна огрубеть, но на ощупь по-прежнему восхитительно гладкая, как слоновая кость.

— Может, ты и права, мамочка, — ответил Рас. — Но не стоит так переживать из-за парочки царапин, особенно таких пустяковых. У меня сотня шрамов посерьезнее. Вот здесь на плече — след когтей леопарда, которого я убил голыми руками в честной рукопашной. А на мочке уха — отпечаток зубов Вилиды, которая от любви хочет проглотить меня целиком.

Мирьям охнула и схватилась за кнут снова. Рас, гогоча, умчался прочь; вдогонку неслись проклятия и угрозы.

— Я посажу тебя на муравейник, если ты не вернешься и не примешь заслуженное наказание. Тысячи, тысячи раз мы с отцом предупреждали тебя: обходи стороной этих мерзких шлюх вонсу! Если Игзайбер застигнет с ними, тебе вечно гореть в преисподней!

Преисподней, или адом, в соответствии с ее рассказами, была огромная пещера на другом конце мира. Входом в нее служила дыра, в которую водопадом низвергалась река.

— Но ты как будто говорила, что сам Игзайбер тоже живет на краю мира?

— Да, я говорила именно так, пустоголовый. Но Он сидит высоко над адской пещерой, а каждая заблудшая душа проходит все круги ада, прежде чем Бог заберет ее к себе на Небеса.

— Когда же Он наконец спустится повидаться со мной, своим любимым чадом? Может, Он меня боится?

— Бог ничего не боится! Как Он может чего-то бояться? Не настолько Он глуп, чтобы сотворить кого-либо, способного причинить Ему самому хоть малейший вред.

— Но в нашем мире хватает глупости, — отозвался Рас. — И Богу следовало думать получше перед Актом творения.

— Не богохульствуй, сын! Он может услышать и явить свой гнев. Тогда Он испепелит тебя божественным огнем и дымом развеет по ветру, точно сало, забытое на сковороде.

— Хотелось бы высказать Ему кое-что, а то и за бороду оттаскать.

Мирьям зажала ладошками уши и в отчаянии запричитала:

— Богохульство! Богохульство! Ты будешь вечно корчиться в адском пламени!

— У мальчика есть характер, — вставил словцо Юсуфу. — Паршивец ничего не боится.

Сейчас, пересекая равнину на пути к дому, Рас снова увидел Птицу Бога. Перерыв в ее появлениях был на этот раз столь длителен, что ни дней, ни недель не счесть. Солнце поднялось над горами на ширину ладони. Птица была еще далеко, и мальчик не заметил бы ее, когда б не солнечные отблески на туловище. Прищурившись, он разглядел ее почти ясно.

Неожиданно в небе появилась еще одна гигантская птица. Она была куда ближе к Расу и видна совершенно отчетливо. Птица так и лезла в глаза, словно отвратительная сукровица из небесного прыща на фоне голубой утренней дымки. Рас перепугался — это было чересчур даже для него. Неужто и взаправду Игзайбер решил покарать Раса — за гордыню, за грехи, за хвастливые речи? Но зачем же Он тянул так долго? Никаких особенно оригинальных прегрешений за последние дни Рас не совершал.

Мальчик взвесил в руке тяжелое древко. Кто бы ни летел в Птице — ангел или даже сам Игзайбер, сначала он приземлится. А когда покинет чрево Птицы, пусть будет попроворнее, иначе живо познакомится с железным острием Расова копья.

Мирьям говорила, что ангелы и сам Создатель неуязвимы для людского оружия. Может, и так. Но все же лучше бы им иметь шкуру потолще — толще, чем у бегемота. Своим копьем Рас сразил немало бегемотов. Тварь, что в Птице, пусть даже одетая в железо, узнает, почем фунт лиха, прежде чем справится с Расом.

Вторая птица приближалась с оглушительным ревом, но держалась по-прежнему высоко и, похоже, собиралась пролететь мимо. Рас вздохнул с облегчением. Действительно, этой Птице не было до него никакого дела.

Рас обнаружил существенные отличия ревущей над головой птицы от другой, гнездившейся на столбе посреди озера. Два неподвижных, как у парящего орла, крыла по бокам, в отличие от орлиных смещенные к середине туловища, очертаниями напоминающего рыбье. И цвет, как у рыбы, — серебристый. На серебре угадывались буквы, очень схожие с теми, что Рас видел в книгах из старой озерной хижины.

У Птицы Бога под брюхом свисали с худосочных ног загадочные круглые лапки. У этой же лап вовсе не было видно. Возможно, птица прижала их к телу, как это делают, обычные пернатые в полете.

Она пронеслась над Расом невероятно высоко — что там какая-то тысяча футов озерной громады! А Птица Бога сменила тем временем направление своего полета — летела наперехват нежданной гостье. Птицы, примерно на одной высоте, очень быстро сближались. Они почти уже встретились над холмами к югу от озера, когда двукрылая вдруг встала на крыло и вильнула вправо. Набрав в ходе своего маневра дополнительную высоту, она затем развернулась и полетела обратно, к Расу. Птица Бога устремилась вослед гостье.

Солнце ослепительно поблескивало на поверхности обеих птиц. Но еще ярче была двойная вспышка из какого-то темного стержня в боку у Птицы Бога.

Птицы оказались прямо над головой, и чмоканье неразличимых глазом крыльев Птицы Бога смешалось с ревом гостьи. Внезапно из задней части жестких крыльев последней вырвалось пламя, и за птицей потянулся дымовой шлейф. Она развернулась и устремилась прямо к Птице Бога. Та уклонилась к северу; затем, словно привязанная невидимой нитью, вернулась.

Жесткокрылая, объятая пламенем, маневрировала над Птицей Бога. И рев ее стал каким-то неровным. Птица Бога, начав было крутой подъем, вдруг резко нырнула вниз. Темный жезл торчал теперь с другого боку, но оранжевых сполохов Рас более не увидел. Птица Бога быстро неслась к земле, затем резко накренилась. Горящая птица все еще кружила над нею. Какой-то черный предмет выпал из ее чрева, закувыркался и разделился на части. Меньшая часть распустилась вдруг большим белым цветком, под которым висела фигурка человека — или ангела. Цветок, с фигуркой под ним, медленно снижаясь, поплыл, подхваченный ветром, к северу.