Ольга и Сергей Бузиновские - Тайна Воланда

Болшевской трудовой колонии. Она же — Спецтехотдел, она же — ЦКБ-29.

Перед войной здесь собрали цвет советской науки и техники —

авиаконструкторов, ракетчиков, аэродинамиков, радистов, судостроителей, двигателистов, физиков-ядерщиков, специалистов по турбинам и по химии

полимеров… Настоящий инкубатор идей! Даже не склонный к восторженности

Я.Голованов называв шарагу «новой Александрией». "Вырвавшиеся из

рудников и с лесоповалов, голодные, избитые, больные люди попали пусть в

тюрьму, «о тюрьму, где досыта кормили, где спали на простынях, где не

было воров, отнимающих валенки, конвоиров, бьющих прикладом в

позвоночник, а главное — не было тачек, коробов, бутар, лопат, пил.

топоров, не было этого смертельного изнурения, когда их заставляли делать

то, что они никогда не делали, не умели и не в состоянии были делать».

Кормили здесь превосходно, алкоголь был строжайше запрещен, прогулки на воздухе обязательны, — неудивительно, что несколько

консгрукторов излечились от язвы желудка, а один — от туберкулеза. Людям

предоставили возможность заниматься любимым делом, — и. свободные от

мелких условностей вольной жизни, они работали, как никогда прежде. К

тому же в «новой Александрии» естественным образом исчезли секреты и

ведомственные барьеры. «Тайн не существовало! — пишет Я.Голованов. —

Собираясь группками, они по многу часов что-то обсуждали, рисовали, чертили пальцем в воздухе и понимали, читали эти невидимые чертежи, схвагив карандашный огрызок, тут же считали, радостно тыча в грудь друг

друга клочки бумаги с формулами».

По вечерам в шараге часто устраивали «научные посиделки»: зеки

делали доклады, делились планами и идеями. Особенно много слушателей

собирали бартиниевскне «лекции».

«Считается, что много самолетов — лучше, чем мало, — рассуждал

Бартини. — А много бомб с ипритом, люизитом или чем похуже? И вообще —

как определить уровень развития цивилизации? По выплавке стали и добыче

угля? По количеству пар обуви на душу населения? Завирально! То же самое, что оценивать греческие полисы но числу выкованных медных ошейников

для рабов. Кстати: тонкий железный ошейник был предметом гордости у

афинских рабов — все равно, что здесь орден. Но есть универсальный

критерий — скорость реализации желания. Сколько времени мне надо, чтобы… ну, скажем, получить огонь? Достать зажигалку, снять крышку, покрутить колесико… А в пещере? Часа три-четыре… Наверное, каждый из

вас задумывался над вопросом: что было бы, если бы?.. Если бы египтяне

придумали воздушный шар? Если бы лет на сто раньше изобрели телескоп?

Если бы Наполеон не отверг с порога проект парохода Фултона? И нельзя ли

сократить сроки реализации сегодняшних и будущих изобретений? Я сделал

выборку важнейших изобретений за последние три столетия и вычертил

график: ось абсцисс — годы, ось ординат — срок реализации… Разброс точек

дает среднюю линию, — это говорит о том, что сроки реализации идей

сокращаются, повинуясь некой закономерности. Если эта пикирующая

кривая коснется оси абсцисс, исчезнет разница между желаемым и

действительным».

«Закон ибиса» — так назвал Бартини найденную закономерность.

Кривая, похожая на клюв этой птицы, зеркально повторяется на графиках

прироста населения Земли, потребления воды на одного человека, выработки электроэнергии и так далее… Все ускоряется: по историческим

меркам в одночасье возникают и рушатся огромные державы, новые

социальные и технологические идеи с невероятной быстротой охватывают

целые континенты, народными массами овладевает страсть к перемене мест.

Но именно об этом предупреждал Нострадамус: «События в будущем

происходят с нарастающей быстротой». Ускорение… времени?

«Бартини, углубленный в себя, сидел за кульманом и производил

впечатление какой-то экзотической птицы в клетке», — вспоминал бывший

чертежник шараги Н.Желтухин. В том году, когда родился «красный барон», учитель из Калуги записал формулу реактивного движения. Кончиком

стального пера и каплей дешевых ализариновых чернил он послал

человечество «в погоню за светом и просгранством». Но уже через несколько

лет скромный служащий бернского бюро патентов Альберт Эйнштейн

положил этому предел — скорость света. Узда для грядущей дерзости, лимит

на экспансию разума, крах тайного стремления стать равным богам…

Нелепое мироздание походило на египетскую пирамиду вершиной вниз: фундамент — дюжина мировых констант, ответственных за то, что мир таков, каков он есть. Полученные эмпирически, константы не были связаны между

собой. Свести их воедино, выведя значения из одной формулы — все равно

что создать периодическую таблицу законов природы. Пятимерность этого не

позволяет. Но расчеты Бартини доказывают, что самое устойчивое состояние

Вселенной достигается в шести измерениях: трехмерное пространство в

трехмерном времени. В этой модели масса и заряд эквивалентны, вещество

является агрегатным состоянием ноля, а Мироздание в целом —

одной-единственной частицей, прячущейся под бесконечным множеством

масок-манифестаций.

«Существует одно-единственное, отображенное в себе образование, оно

все время есть везде. Эта уникальная „частица“. находясь одновременно в

разных местах, есть наш мир».

Бартини опубликовал этот вывод в «Докладах Академии наук СССР»

(1965, т. 163, №4) и в сборнике «Проблемы теории гравитации и

элеметарных частиц» (Атомнздат, 1966). Но он умолчал о некоторых

свойствах этого «образования», — например, о возможности мгновенного

перемещения в пространстве и времени.

12. КОНСТАНТА ЖИЗНИ

Августин Блаженный невесело пошутил: «Я прекрасно знаю, что такое

время, пока меня об этом не спросят». За полторы тысячи лет ничего не

изменилось: о природе времени мы знаем не больше, чем рыба о воде. Время

может тянуться, идти и лететь, — но мы по-прежнему считаем это

результатом психического состояния субъекта. У психиатров даже термин

есть — «дисторсия времени». В экстремальной ситуации слабый человек

отключается — «сжимает» время ожидания опасности, — а сильный

«растягивает» мгновение и спокойно находит выход. Вот что чувствовал в

горящем самолете летчик-испытатель Марк Галлай: «Каждая секунда обрела

способность неограниченно — сколько потребуется — расширяться. Кажется, ход времени почти остановился!»