Колин Гринлэнд - Вернуть изобилие

— Из чего?

— Да что там было, — сказала она, — на вечеринке.

Марко коротко рассмеялся.

— Что там было, — повторил он. — Что бы там ни было, думаю, мне тоже досталось.

— Это был кристалл, — сказала Табита, — хорошая штука. Она заморгала, глядя на него: — Правда. — Может, он ей не верит.

Табита потянулась к нему. Ее рука прошла сквозь ртутную суспензию, как Элис сквозь отклонение, глянцевитую, прохладную и поблескивающую. Он уже снял нижнюю рубашку. Табита взялась за его ремень. Пряжка была модной, сложной, но и она растаяла в ее руках.

Позади Марко Табита заметила какой-то предмет, стоявший в углу. Он был высокий, тонкий и серебристый. Табита решила, что это какая-то антенна; потом поняла, что это пустой насест.

— Где твой дружок? — спросила она.

— Тэл? Где-то здесь. Я думаю, он решил, что нам надо остаться наедине.

Почему-то это невероятно насмешило Табиту. Тактичный попугай! Она хохотала и не могла остановиться. Когда она смеялась, смех выходил из ее рта, как зеркальные пузырьки жидкого кислорода и пятнами расплескивался по радужным стенам, мерцающему потолку, по этому чудесному мужчине, его прекрасным блестящим карим глазам. Она погружала его в волну удовольствия, неужели он этого не понимал?

Табита подумала, что это важно — сказать ему:

— Когда я впервые тебя увидела, — заявила она, — я была в такой заднице. Знаешь, что они сказали?

— И что же они сказали?

— Они назвали это нарушением гармоники, — язык у нее снова заплетался, — гармонии между видами, — выговорила она. Говорить было значительно труднее, чем смеяться.

Ей показалось важным сказать ему и об этом.

— Говорить, — сообщила Табита, изящно присев, чтобы снять с него брюки — настоящие псевдобрюки, — не так легко, как смеяться. Произнося это, Табита задумалась. — Только иногда легче, — прибавила она.

Она принялась возиться с его ботинками.

Марко тоже уселся рядом с ней на полу.

Табита улыбнулась. Она ощущала истинное блаженство. Она погладила его сияющее лицо:

— Но теперь все в порядке, — сказала она. Музыка парила и покачивалась.

— Все прекрасно, черт побери, — сказал Марко. Он прорычал это, как медведь и оскалил зубы в улыбке, как акула. Он был чудом, настоящим чудом!

Он снял с нее жакет, грязную рубашку. Поцеловал ее соски сквозь ткань тенниски, расстегнул ее башмаки и снял их. Табита сидела на полу, наблюдая, как он снимает башмаки с нее и с себя. Он возился на роскошном толстом ковре, как ребенок, только начинающий ходить, и ей было смешно. Он был обнажен. Он собирался дать ей работу. От улыбки у нее уже отвисала челюсть. Марко вернулся и некоторое время подержал ее в объятиях. Его тело было теплым и гибким, а кожа казалась золотистой в серебристой ряби воздуха, Они вместе справились с ее джинсами.

Вдруг Табита вскочила. Он стояла в одной тенниске, трусиках и носках. Марко по-турецки сидел у ее ног. Табита чувствовала себя подавленной, неизвестно почему.

Табита, Табита, упорно повторяла она про себя. Потом вспомнила.

— Мне нужно взять мое приспособление, — сказала она.

Он протянул руку, погладил ее голень:

— Мы можем…

— Нет, — возразила Табита, — я должна вести себя разумно. Разумно!

Она нетвердой походкой подошла к сумке, расстегнула молнию и стала рыться внутри. Вынула какую-то вещь. Это была черная пластиковая коробочка. Какая-то кассета.

Табита ее не помнила. Все остальное содержимое сумки было ей хорошо знакомо, но это — нет.

— Что это?

— Похоже на пленку, — ровным голосом ответил Марко.

Табита взглянула на него, держа кассету в руке:

— Я ее не помню.

Мужчина снова улыбался:

— Ты сейчас не в том состоянии, чтобы вообще что-нибудь помнить, а, лапочка?

— Но я ее СОВСЕМ не помню, — очень серьезно сказала Табита.

Пока она говорила, Марко поднялся и, отвернувшись от нее, быстро прошел через всю комнату — поправить журналы на полке.

— Может быть, это одна из тех странных вещиц, что ты подбираешь, — сказал он, повторяя ее собственные слова. — Почему бы тебе не пойти и поставить свою штуковину, пока ты про нее не забыла?

Он был прав. Он был прав. Он был чудесный. Табита положила пленку на стол.

— Ванная, — сказала она.

— Вторая дверь налево.

Табита медленно поплелась по коридору. Музыка проводила ее до ванной. Ванная была вся в зеркалах.

Табита села и молча строго обратилась к своему отражению. Ты нарушаешь правила, а, Табита, сказала она. Да, признало отражение. Впрочем, ее это не очень волновало. Он был такой красивый. Сегодня она будет спать в красивом месте, с красивым мужчиной, а утром он собирается заплатить за нее штраф. И купить новый кристалл для Элис.

Правила были таковы. Если она и шла куда-то с кем бы то ни было, особенно с мужчиной, то только на ее условиях. Она никогда не ходила ни к кому, не проверив предварительно, что это за жилище. И никогда никому не доверялась, ОСОБЕННО мужчине, когда не очень контролировала себя.

А сегодня вечером она уже нарушила все эти правила.

Но сегодня был необычный вечер. И Марко не был обычным мужчиной, не тем, к каким она привыкла. Начать с того, что у мужчин, с которыми она обычно встречалась, не было ванных с биде и сидений для унитаза из настоящего земного дерева. Как он мог позволить себе жить в таком месте, если ему приходилось играть в забегаловках вроде «Ленты Мебиуса»? Наверное, потихоньку катится вниз. Но раз ей заплатят, для Табиты этого было достаточно.

На вечеринке она ненадолго потеряла Марко из виду, но к тому времени она была уже слишком пьяна, чтобы об этом беспокоиться. Она танцевала с палернианцами, со всеми пятью сразу. Они дали ей какой-то потрясающий кристалл Офира, от которого у нее появилось такое ощущение, что она выросла на три метра и все чувства у нее обострились. Именно тогда весь мир стал серебряным, Там был генератор, он выдувал по всему помещению пузыри-голограммы — кадры из старых фильмов, рекламные ролики, случайные лица, пейзажи с других планет. Это напоминало копание в чужих снах. Табита смеялась и прыгала вместе с палернианками, пытаясь поймать пузыри. Потом вернулся Марко. Она поцеловала его.

Рядом с унитазом не было никаких кнопок. Табита тщетно оглядывалась в течение нескольких минут. Когда она отошла от унитаза, он зашумел и сам опорожнился. Табита пожала плечами, подошла к биде, вымылась и вставила крошечное устройство. Ей откуда-то слышался тихий голос — то разговор, то пауза, словно чье-то радио вмешивалось в звуки музыки, но к тому времени, когда она вышла из ванной, звуки прекратились. Свет выключился сам по себе.