Сергей Гатаулин - Вирус

Динамики захрипели, экраны погасли; что-то глухо щелкнуло – и теперь уже женский, мягкий голосок запел.

«Не «Сулико», конечно, но звучит неплохо», – Медведев, с удовольствием прислушался к красивым грузинским руладам.

– Ээээ! Слушай! Не надо ничего делать! Я его не трону. Пусть идет! – побледневший толстяк слегка развел руки в стороны, в поисках говорящего заметался глазами по залу.

– Пусть пацан идет! Его не остановят.

– Пошли, Димыч! Нам здесь не рады, – улыбнулся маленький Пугачев и, гордо задрав подбородок, двинулся к выходу.

«И все-таки дети, – подумал Медведев, приходя в себя. – Но какое шоу! Расскажу в лаборатории – не поверят».

Хотя попробуй не поверить видеозаписи. Камера телефона, усилиями тружеников «Медвежьей берлоги» превращенная в прибор ночного видения, записала мельчайшие детали столкновения.

Стоило мальчишкам выйти за порог клуба, как экраны мониторов вспыхнули вновь. Клуб загудел, мгновенно наполнился стонами игроков и звуками войны. Гул взрывов, свист пролетающих пуль, крики умирающих – все, как всегда. Геймеры продолжили прерванные виртуальные битвы, словно ничего не произошло.

Выйдя на улицу, можно было вздохнуть полной грудью. Холодный ноябрьский ветер наполнил легкие. Освежающий мороз добавил оптимизма в размышления Медведева. Компьютер, при всей своей сложности, остается механизмом, машиной, и любые изменения, внесенные в программу на его жестких дисках, можно отменить. Можно уничтожить результаты вмешательства мальчишки в работу «Синариона», и комплекс снова будет готов к работе. Нужно только знать ключ – код злосчастной программы, создавшей эти самые изменения. А его-то Медведев пока не знал. Одно хорошо: теперь он не сомневался, что именно Пугачев взломал его систему. Оглядевшись вокруг, профессор понял, что слишком долго задержался в клубе: мальчишек нигде не было видно. Впрочем, это не беда. Найти двух подростков не трудно, если к тому же знаешь их адреса и являешься непосредственным начальником одного из родителей. «Кстати, с родителей, а, вернее, с родителя мы сейчас и начнем», – профессор набрал номер Ивана Пугачева. Пока трубка длинно гудела, на его плечо легла чья-то тяжелая рука.

– Простите, уважаемый. Вы здесь двух мальчишек не видели? – раздался за спиной хриплый голос.

Спрашивающий мужчина с виду походил на ожившую статую Геракла, на которую кто-то невзначай набросил черный кожаный плащ-пальто невообразимого – шестьдесят какого-то – размера. Несмотря на свободный покрой, он совершенно не скрывал выпирающие во все стороны мышцы. Лицо здоровяка, высеченное неумелым каменотесом, с первого взгляда заставляло уважать его владельца и требовало особого, внимательного отношения окружающих.

Профессор напрягся. В голове вспыхнул сигнал тревоги, сердце ускоренным ритмом отозвалось на всплеск адреналина.

Телефонные гудки неожиданно смолкли, и усталый голос Ивана Пугачева произнес:

– Я вас слушаю, Дмитрий Степанович.

Геракл, раздосадованный вынужденной задержкой и опустошивший свой более чем скромный словарный запас культурного человека, смачно сплюнул под ноги:

– Ну, ты! Я с кем базарю? Двух сопляков здесь не видел? Один от земли кое-как, другой вроде тебя. Только что из этого подвала слиняли. – Он махнул рукой в сторону клуба.

В трубке опять послышался голос Ивана, теперь уже встревоженный:

– Дмитрий Степанович! С кем это вы там разговариваете?

– Ваня, будь на связи. Я перезвоню через несколько минут.

Глядя на ожидающего ответа верзилу, профессор медленно произнес:

– Уважаемый! Не думаю, что могу вам чем-то помочь. Шли бы вы… куда шли.

– Ты пацанов видел или нет? – выпучил глаза здоровяк.

Профессор одарил наглеца снисходительным взглядом, которым родители обычно удостаивают своих не в меру разыгравшихся детей.

– Свободен! – произнес он тихо и повернулся, чтобы уйти.

Лицо амбала побагровело.

– Да ты!.. Да я тебя! – заорал скуластый Геркулес, превращаясь в разъяренное чудовище с налившимися яростью кровавыми глазами.

Ручища, напоминающая гигантский молот, взлетела в воздух. Здоровяк ринулся вперед, стремясь использовать вместо наковальни голову Медведева, но, как могло показаться стороннему наблюдателю, совсем немного промахнулся. Кулак, а вслед за ним и огромное тело, подчиняясь неумолимым законам инерции, пролетели чуть левее отпрянувшего в сторону профессора. Медведев в последний момент ухватил амбала за рукав и едва не нырнул следом – уж больно тяжелым тот оказался. Сияющий новенький «мерседес», скрипнув шинами, пролетел мимо.

– Молодой человек! Не играйте вблизи проезжей части! Это опасно для жизни! – раздался негромкий насмешливый голос, и вслед за этим в поле зрения профессора появился высокий мужчина. Он был строен, крепок в кости, широкогруд. Небольшие проницательные глаза иронично взирали на мир.

– Браво, Дмитрий Степанович! Браво! – воскликнул он и продолжил шепотом, обращаясь к недовольному здоровяку. – Медведь, господин Ванькин, – очень коварный зверь, хищник, быстрый и беспощадный. Только он идет на стреляющего охотника, и идет, поверьте старому профессионалу, до самого конца. Пока не оказывается поверженным – либо он, либо медвежатник. В вашем случае, Илья, всенепременно нужно поблагодарить уважаемого профессора за его стремление спасти вашу никчемную жизнь. И не нужно косить лиловым глазом в его сторону. Уж поверьте мне: если бы не он, то в сводках ДТП от сегодняшнего числа в списке пострадавших значилось бы и ваше имя. А в морге прибавилось бы покойников, – спокойно продолжал незнакомец.

Подойдя к Медведеву и глядя ему в глаза, он снял серую кепку, пригладил тонкие усы, венчающие изящную бородку клинышком, и, дружелюбно улыбаясь, протянул руку:

– Разрешите представиться: Иван Васильевич Коваль. Должность мою вам знать не обязательно. Могу лишь сказать, что мы с вами в некотором роде коллеги. Занимаемся, знаете ли, одним делом. Только в разных ведомствах.

Медведев, не задумываясь, ответил на крепкое рукопожатие. Мужчина был окружен ореолом профессионализма и внутренней силы. Ухоженные темные волосы, отливающие редкой сединой на висках, торчали ежиком на макушке. Прямой заостренный нос, четко очерченные густые брови. Интеллигентное лицо могло бы показаться привлекательным, если бы не ледяные серые глаза. Цепкие, холодные, внимательные и пытливые. К вниманию они призывали, а о пытках – напоминали.

Иван Васильевич оглядел Медведева с ног до головы, словно выбирал шубу любимой жене, кивнул и довольным голосом произнес:

– Абсолютная идентичность представленной характеристике.