Николай Томан - Неизвестная земля

- Ну, хорошо, давай все-таки ближе к делу, - останавливает его Алексей.

Но Омегин уже ходит вдоль многочисленных полок библиотеки Василия Васильевича, удивленно посвистывая.

- Ну и библиотечище! И все научные. А научной фантастики не держите, значит?

- Это отцовские, - недовольно отвечает Алексей. - Он не держит.

Видя, что Алексей хмурится все больше, Омегин переходит, наконец, к цели своего прихода.

- Вот ты очень горячо выступал вчера по поводу постоянства скорости света. Я, конечно, знаю, что это одна из физических констант, но мне всегда казалось, что есть в этом какой-то элемент метафизики. Потому я и позволяю своим космонавтам летать с суперсветовыми скоростями. А вот сегодня в одном научно-популярном журнале прочел, будто и современной наукой ставится эта константа под сомнение. Что ты на это скажешь? Мне ведь это очень важно для моего нового романа.

- Я не знаю, какими данными располагает редакция почтенного журнала, ставя под сомнение эту константу, но вот что говорит по этому поводу такой всемирно известный ученый, как Макс Борн.

Алексей берет с полки книгу "Физика в жизни моего поколения" и читает:

- "Теория относительности утверждает, что не только скорость света одна и та же для всех движущихся относительно друг друга наблюдателей, но не существует никакого другого более быстрого средства для передачи сигналов. Это утверждение является дерзостью - откуда можно знать, не перешагнет ли будущее исследование эти границы? На это можно ответить: развитая из этого предположения система физики свободна от внутренних противоречий. Ее законы автоматически предсказывают, что никакому телу и никакой групповой волне, с помощью которых можно было бы передавать сигналы, нельзя придать скорость, большую скорости света... И это утверждение опять-таки подтверждено многочисленными точными экспериментами".

Внимательно выслушав мнение Борна, Сидор Омегин неопределенно пожимает плечами. На крупном, мясистом лице его явная неудовлетворенность.

- Не убеждает? - не скрывая иронии, спрашивает его Алексей Русин.

- Да, не очень. Это я и без Борна знал. К тому же сам Борн теоретик старой школы.

- А Фок?

- Какой Фок?

- Наш академик Фок какой, по-твоему, школы?

- Ну, Фок, конечно, другое дело. А что, он тоже?..

- Да, утверждает то же самое. В одной из своих последних статей он написал: "При приближении скорости тела к скорости света масса тела неограниченно возрастает; вследствие этого ни одно материальное тело ни в одной системе не может достичь скорости света".

- Ну ладно, спасибо за консультацию, - не очень довольно произносит Омегин. - Значит, эта догма пока еще нерушима для наших академиков? Однако в наших молодежных научно-популярных журналах мыслят, видимо, прогрессивнее... И, знаешь, я все-таки на них буду ориентироваться и не стану переделывать своего романа.

- Делай как знаешь...

- Да, и вот еще что чуть не забыл тебе сказать, - спохватывается Сидор, собираясь уже уходить. - Я сосватал тебя вчера одному иностранному журналисту.

- То есть как это - сосватал? - удивляется Алексей Русин.

- Порекомендовал ему к тебе обратиться. Когда ты ушел вчера из Дома литераторов, к нам привел его кто-то из комиссии по иностранной литературе. Представил как корреспондента американского научно-популярного журнала. Он, оказывается, проявляет интерес к нашим фантастам. А конкретно - к пишущим о тайнах земного ядра. Я и назвал ему тебя. Так что он может позвонить или даже зайти к тебе. Очень энергичный джентльмен. Фамилия его Диббль, Джордж Диббль.

- Ты оказал мне ту услугу... - хмурится Алексей. - И не очень понятно: с чего это вдруг у американского журналиста интерес к такой теме?

- Говорит, что в связи с предстоящим проведением нового Международного геофизического года. И особенно из-за новых попыток сверхглубинного бурения по проекту "Мохол". В этом году возобновят его, кажется, и у нас и в Америке. Да, кстати, почему этот проект называется "Мохол"? Если в честь югославского сейсмолога Мохороховичича, то уж скорее тогда "Мохор".

- Ты порадовал меня не столько своей эрудицией по данному вопросу, усмехается Алексей, - сколько любознательностью, которой я в тебе прежде не наблюдал.

- Пришлось кое-что почитать, - простодушно признается Омегин. - Жора Диббль обещал встретиться со мной и поговорить о моих творческих планах. Ну, а что же такое этот "Мохол"?

- Гибрид из фамилии Мохороховичича и английского слова "hole" скважина: "Мохол".

- Ну, спасибо. Теперь мне не нужно рыться по разным книгам. А тебе я сначала позавидовал, но, наверно, это ужасно все-таки - иметь так много книг? Ну, будь здоров и извини за беспокойство. Привет мамаше!

12

Алексей Русин просыпается около семи утра. Солнце уже заглядывает в окно, отбрасывая длинные тени кактусов, стоящих на подоконнике, на большой, до блеска отполированный письменный стол. Нужно вставать и делать зарядку, но Алексею хочется полежать немного, насладиться утренней тишиной - дома все еще спят, на улице тоже тихо.

В голове ясные, четкие мысли. Радостно видеть рождение нового дня. Наверно, это совсем-совсем новый день планеты или новый миг вселенной, дальнейшее развитие ее галактик, звезд и планет. И не может быть, чтобы все это уже было когда-то именно таким же, если даже вселенная "осциллирует" или "пульсирует". Не верится Алексею, чтобы все повторялось точь-в-точь через любые миллиарды лет. После каждой катастрофы материя вселенной формируется, наверно, из новых, все более совершенных элементов. Сейчас это лептоны, мезоны, нуклоны и гипероны, а в предшествующем цикле, пятнадцать-двадцать миллиардов лет назад, было, пожалуй, что-то более простое, менее развитое, может быть, доатомное.

Как все удивительно сложно! А что происходит в период сжатия вселенной? Особенно когда она уже сжалась в сверхплотную ядерную каплю? Куда девается тогда пространство, оно ведь немыслимо без материи?..

Невообразимо труден этот вопрос! Скорее всего вселенная все-таки пульсирует между какими-то крайними точками расширения и сжатия, но не сплющивается до сверхплотной капли.

Но и тут много неясного, а Алексей так любит ясность. Когда он вычитал у Шепли, что существует определенная пропорциональность между атомом водорода, человеком и Солнцем, он буквально ликовал весь день, сообщая об этом чуть ли не каждому встречному. Ведь это и в самом деле знаменательно, что человек является средним геометрическим между звездами и атомами!

Нужно вставать, однако...

И Алексей встает, распахивает окно и, конечно же, не может удержаться от того, чтобы не бросить взгляд на третий этаж противоположного дома, хотя и знает, что Варя никогда не появляется у своего окна так рано.