Алексей Калугин - Фуггази-Джаз

В ответ парень изобразил совершенно непонятный знак полупустым стаканом и без тени сомнения уселся за мой столик.

Сняв бейсболку и тряхнув головой, он откинул назад волосы, посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

– Добрый день.

Голос у него был негромкий, чуть хрипловатый. Никаких вызывающих интонаций.

В ответ я лишь слегка наклонил голову.

Парень не нарывался на ссору, даже скорее наоборот, вел себя заискивающе. А взгляд у него был такой, будто он хотел, но не решался извиниться за то, что навязывается в компаньоны. И не стал бы он этого делать, если бы не острая душевная тоска, которая, как известно, для русского человека хуже, чем триппер. Собственно, поэтому и обижать его не хотелось.

В России по сей день считается вполне приличным подойти прямо на улице и заговорить с незнакомым человеком. Здесь у вас могут спросить, сколько сейчас времени или как пройти к нужному месту. В зоне единого информационного пространства подобное в принципе невозможно. Если человек хочет узнать время, ему достаточно раскрыть ладонь, чтобы увидеть на ней циферблат, показывающий самое точное в мире время. А чтобы не заблудиться, можно материализовать электронный блокнот с нарисованным маршрутом.

Ладно, решил я, пусть себе сидит. Как придет этот Гена Марвин, опаздывающий, кстати – я достал из кармана часы, откинул крышку, глянул на циферблат, – уже совершенно непозволительно, так я и переберусь с ним за другой столик. Я мельком улыбнулся незваному соседу и пригубил пиво.

– Угощайтесь, – длинноволосый пододвинул мне тарелку с последствиями тотальной декапитации порции креветок.

– Спасибо, – сухо ответил я.

– Голова в креветке – самая вкусная часть, – длинноволосый ухватил за усы одну из креветочных голов, поднял до уровня собственного носа и качнул из стороны в сторону. – Я их специально напоследок оставляю. В голове у креветки икра и мозги. Еще некоторые глаза любят, но я к ним равнодушен.

Длинноволосый раздавил двумя пальцами панцирь на креветочной голове, поднес ее ко рту и что-то с шумом всосал. Чмокнув довольно губами, он разломил голову надвое, длинным ногтем на мизинце подцепил что-то бледно-розовое и тоже отправил в рот.

Смотрелось это не то чтобы противно – я много езжу по стране и не такое повидал, – но как-то очень уж неадекватно ситуации. Поэтому я все же решил перебраться за другой столик.

Длинноволосый сосед понял, что я собираюсь уйти. Бросив остатки креветки в тарелку, он быстро вытер пальцы о край салфетки и преданно уставился на меня, сразу сделавшись похожим на пса, которому хозяин велел сидеть только для того, чтобы уйти и больше не возвращаться.

– А хотите я вам пива закажу? – спросил он с придыханием.

– Спасибо, я не люблю пиво, – со сдержанным достоинством ответил я.

– А мне говорили…

Не закончив фразу, длинноволосый растерянно развел руками.

– Говорили? – машинально повторил я.

– Ну да, – кивнул длинноволосый. – Собственно, это не имеет никакого значения… – он щелкнул ногтем по носу высунувшуюся из тарелки креветку. – Мало ли, про кого что говорят.

– Вы меня определенно с кем-то спутали, – я решительно поднялся на ноги.

Марвин опаздывал совершенно безбожно, и я больше не собирался его ждать в компании любителя креветочных голов.

– Может быть, – длинноволосый обмакнул палец в тарелку с креветочными головами и со смаком обсосал его. – Я вообще-то должен здесь встретиться с представителем МЭФа.

– С кем? – я решил, что ослышался.

– С Петром Леонидовичем Максиным, – насмешливо посмотрел на меня длинноволосый. – С представителем Международного экологического форума.

– А вы, в таком случае?..

– Марвин Геннадий Павлович, – длинноволосый сдернул с головы бейсболку и взмахнул ею в воздухе. – К вашим, так сказать, услугам.

Я опустился на прежнее место.

Да уж, не так, совсем не так представлял я себе одного из активистов «Зеленого Мира».

– Ну, теперь-то я могу угостить вас пивом? – поинтересовался Марвин.

– Спасибо, не стоит.

Я отодвинул в сторону свой стакан с пивом и тарелку с мясом и поставил на угол стола кейс для бумаг, взятый напрокат в гостинице.

– Вы и свое допивать не будете? – взглядом указал на недопитый стакан Марвин.

– Нет, – качнул головой я.

Марвин взял мой стакан и перелил остававшееся в нем пиво в свой.

Геннадий Павлович не внушал мне ни малейшей симпатии. К тому же ему как будто было совершенно безразлично, о чем я собираюсь с ним говорить. Примерно та же реакция, что и у депутата Купейко. Поэтому я не стал обращать на него внимания – открыл кейс и достал папку с планом сотрудничества, который МЭФ собирался предложить «Зеленому Миру». Я выполнял свою работу.

– Должен сразу вас предупредить, господин Марвин, что план сотрудничества, который я хочу предложить вам от лица МЭФа, весьма схематичен. Поскольку мы имеем только самое общее представление о численности и структуре «Зеленого Мира», а также о задачах, которые вы перед собой ставите…

Марвин глотнул пива и вяло махнул кончиками пальцев.

– Кончай…

– Простите? – я непонимающе наклонил голову.

– Кончай, говорю, без толку воздух гонять.

Марвин ухватил за усы креветочную голову, пополоскал ее в остатках пива в стакане, после чего старательно вылизал.

Я положил ладони сверху на папку.

– Знаете, Геннадий Павлович, у меня складывается впечатление, что каждый из нас ожидал от этой встречи совсем не того, что другой…

– В Облонск собираешься, – перебил меня Марвин.

Мне совершенно не понравилось то, каким тоном – не вопрос, а утверждение – это было сказано. Я молча открыл кейс, кинул в него папку и щелкнул замками. В силу служебной необходимости я, пожалуй, смог бы смириться с обществом деграданта, смакующего креветочные головы, но сносить оскорбления хама не собирался.

– Всего доброго, Геннадий Павлович.

– Стой! – Резко выбросив руку, Марвин крепко ухватил меня за запястье. – Не езди в Облонск. Понял?

– Нет, не понял, – ледяным голосом ответил я.

– Повяжут.

– Что?

– Не дергайся. – Марвин отпустил мою руку, но еще какое-то время не убирал свою, как будто хотел убедиться, что я не стану убегать. – Вот так, – улыбнулся он. – Не надо привлекать к себе внимание.

Я недоумевающе глянул по сторонам. В зале, кроме нас, находились только двое унисексов, которым до нас не было никакого дела. Бармен за стойкой, низко наклонив голову – должно быть, очки носить стесняется, – читал газету. Обслуживавший нас официант стоял неподалеку, прижав к низу живота блестящий круглый поднос. Его безучастный ко всему взгляд был устремлен в потолок.