Владимир Васильев - И тьма не объяла его...

Но неужели черные летуны скармливают мне белых, чтобы забирать у меня нить, а нить забирают для того, чтобы ловить их и скармливать мне? Полнейшая бессмыслица… Наверное, в этой логической цепи есть звенья, которых я не замечаю. Ведь зачем-то они еще и углубляют пещеру. Чтобы мне потом было где ставить ловушки? Но зачем — мне вполне хватает существующих. Или они предполагают, что я буду не один? Может быть, они знают, каким образом меня может стать много?! Неужели они знают обо мне то, чего не знаю я сам? Впрочем, им подвластно гораздо большее пространство, чем мне. А пространство — источник информации. И все равно — противоестественная забота…

Интересно, где черные летуны живут сами? Во всяком случае, не в скалах. Я бы заметил их скопления во время своих поисков. Может быть, они готовят эту пешеру для себя? Зачем тогда они поселили сюда этих двулапых? Нет, что-то в моих рассуждениях не то — или выводы, или посылки… Но если они все-таки претендуют на мое жилище, то, может быть, стоит организовать предупредительно-экспериментальную трапезу?..

Однако, кто это так энергично спешит в мой желудок в столь неурочный час? Кто жаждет жертвой стать в столь сонный час ночной?.. Двулапый… Один и не спутанный нитью. Значит, он пришел сам. Заблудился? Но зачем тогда он дергает нить? И совсем не боится. Надоело жить в грязи?.. Но я совсем не голоден. Почему я должен их есть, когда им взбредет в голову?..

Ну что ты на меня смотришь, тварь неразумная? Думаешь, подсунул мне себя, так я сразу тебя и слопаю?.. Нет, существо разумное имеет право на каприз — оно просто обязано быть капризным. Ибо каприз — атрибут разума и антипод инстинкта…

Чего больше в твоем взгляде — решимости или страха? Страх есть — я вижу, как он невольной дрожью пробегает по твоей коже и топорщит перья. Но решимости, пожалуй, больше. Вот ты усилием воли унимаешь свою дрожь и делаешь шаг мне навстречу. Что же делать с тобой?

Может быть, тебе так же одиноко, как мне? Что за странное желание найти подобного себе, если не по облику, то хотя бы по страданию, по жажде, по тоске… Только тщетно — у каждого своя тоска…

О! Я слышу его! Впервые в жизни я слышу кого-то другого… Я слышу его мысль. Так же, как свою. Нет, пока еще не мысль, только настроение предощущение мысли. Незнакомое настроение. Словно вкус неведомой пищи. И хочется отведать, и боязно отравиться… Хотя что-то такое уже было. Когда же? Кажется, когда я прятался в скалах и наблюдал полет белого летуна… Что-то печальное и пугающе непостижимое… Даже голова кружится… Как будто одновременно и падаешь вниз, и расширяешься во все стороны, накрывая собой, вбирая в себя мир, который вдруг становится частью тебя самого, продолжением, как моя нить, как система ловушек, которая по сути является моей нервной системой, заброшенной вовне. Так и мир стал ощущаться подобной внешней нервной системой. Только неизмеримо более сложной. Странная, неожиданная мысль: весь мир — чья-то громадная ловушка. А мы все потенциальные жертвы, покорно ждущие, когда у хозяина ловушки разыграется аппетит. Но кто же хозяин?..

…Что это? Я — лечу! Мои большие белые крылья надежно опираются на воздушные потоки, и я плавно описываю круги над ущельем. Где-то там, в черноте подножья, гнездовье твердокрылов, но их не видно… Вон между камнями прячется незнакомое существо устрашающего вида — от продолговатого сильного тела, покрытого чем-то мохнатым, отходят восемь длинных членистых лап, согнутых под разными углами из-за неровностей почвы. Оно следит за мной… Нет, оно не видит во мне своей потенциальной жертвы, ему нравится мой полет… Однако… это паук. Натуральный паук, только очень большой… Паук для слонов, которыми стали мухи… И эту тварь я тоже должен возлюбить? Почему бы и нет — в нем есть свое совершенство. хотя попасться в его паутину страшно… Кстати, где же его паутина?..

Вдруг горы подернулись дымкой. Дымка теряет прозрачность, обретая глубину, и начинает вращаться. Это мешает полету. Я не вижу, где лечу. Опасная ситуация… Вращающееся пространство начинает заполняться движением из глубины. Такое ощущение, будто я — сам по себе, а мое движение — само по себе. Оно затягивает в свою бездонную воронку. Что скрывается на ее дне?..

— Ход в другой мир, — вдруг сообщает мне кто-то. — В твой мир. Воспользуйся им, пока не поздно…

— Поздно, — отвечаю я, — давно уже поздно. Я чувствую, что нужен здесь. Очень нужен… А там… Там я свободен быть или отсутствовать. Я уже сделал свой выбор…

Но тут острая боль полыхнула у основания крыльев, и я вернулся в привычный мир. Выбор сделан — жаль только, что столь краткой оказалась жизнь, последовавшая за ним… Да меня ждет всего лишь альтернативная смерть, но сюда мне больше не вернуться. Этот мир исчезнет вместе со мной. Таковы условия игры…

Он спокойно, хотя и несколько напряженно смотрит на меня. В ожидании чего? Понимания? Ну что ж, я понял — таким образом он рассказывал мне о себе. То, что он — тот самый белый летун, — это ясно. Однако это не вся истина о нем. Он кто-то еще, а кто — пока непонятно. Ладно, если я его не съем, то со временем, быть может, пойму все… Потому я его и не съем… Но что ему нужно от меня?..

Опять видение: медленно вращаясь падают крылья… Печально, конечно. Но дальше-то что?.. Вот он снова летит. Крыло крупным планом. Хорошо различается каждое перышко… вдруг перья исчезают, и остается только остов крыла — кости. Так-так… Это мне демонстрируется устройство крыла… На костях начинают вырисовываться мышцы. Сначала — каждая по отдельности, потом все вместе. И опять крыло покрывается перьями, но они полупрозрачные — сквозь них видна основа крыла… Что ж, вполне вразумительно. Но зачем мне эта информация?..

И вдруг я вижу истекающую из пустоты нить. Из той же пустоты появляются мои лапы и начинают плести. Но это не ловушка. Что же?.. Ах, вон оно что! Хитер, хитер… Только это делается не так. На таком крыле далеко не улетишь. Сначала нужно сплести более жесткий остов и протянуть между двумя остовами нити жесткости. Иначе тяжесть тела переломит их, как сухую соломинку. Впрочем, надо крепко подумать… Нет! Ну и хитер! И надо же догадаться — предложить мне, ежедневно съедающему по такой твари, изготовить ему крылья!.. Хотя, конечно, полноценных не получится — мышцы не сплетешь. Но попробовать можно… Стой спокойно, бывший летун, покумекаем малость, поконструируем…

Что ж, начинаю… Молодец — не боится… Однако это не ловушки плести, где и задумываться не приходится — все мыслимые конструкции элементарны, хотя без ложной скромности следует признать — порой остроумны. А тут я уже притомился. Задал ты мне, летун, работенку… И терпит же, терпит — стоит, не шелохнется… Это даже интересно — что у меня выйдет? Еще немножко, еще чуть-чуть…