Дин Кунц - «Если», 1994 № 03

Оказалось, что именно обонятельные луковицы являются центрами управления содержанием серотонина в ткани мозга. Их удаление вызывает резкое уменьшение серотонина в мозговой ткани. Параллельно эти исследователи обнаружили, что у больных депрессиями, покончивших жизнь самоубийством, содержание серотонина в мозгу значительно ниже, чем у людей, умерших при других обстоятельствах. Кроме того, известный антидепрессант — имипрамин, повышающий уровень серотонина в мозге, превращает из убийц в миролюбивых животных тех же крыс с удаленными обонятельными луковицами.

Вот пример взаимосвязи человеческого опыта и знания. В африканских племенах, которые известны своим миролюбивым характером, символом доброжелательности и сердечности считается банан. Традиция, возникшая несколько веков назад, оказывается, имеет под собой реальную основу: бананы отличаются очень высоким содержанием серотонина…

Читатель, познакомившись с этими заметками, вправе спросить: и что же из всего этого следует?

Придет ли новый биологический вид на смену человеку во что эволюционирует Homo sapiens? Автор берет на себя смелость утверждать, что в ближайшее время (100–200, а может, и более лет) внешне человек останется человеком Генетические мутации, меняющие фенотип вида, а, следовательно, и его манеру обитания, требуют не просто длительного времени для своего возникновения, экстремальных факторов, но и глобального изменения окружающей среды. Однако можно предположить, что уже сегодня достижения в области молекулярной нейробиологии, клеточной эндокринологии и генной инженерии создают реальную почву для осуществления как спонтанной, так и индуцированной психологическо! и социальной эволюции человека Становится возможным наделил индивидуума заданными качествами. Какими? Ну это уже решал нашим потомкам.

Эй, друг, ты куда и откуда? —

Спросил я в пустыне верблюда,

Который шагал за верблюдом,

Который шагал за верблюдом,

Который терялся вдали.

И мудро тогда отвечал он:

— Туда, где верблюдов начало

(Если им есть начало),

Оттуда, где хвост у верблюдов

(Если он есть у верблюдов)

Теряется в знойной пыли.

Таков был ответ верблюда.

Который шагал за верблюдом,

А также и перед верблюдом,

И перед, и перед верблюдом,

Ну, в общем, вы поняли, да?

— А сам ты — куда и откуда? —

Таков был вопрос верблюда.

Который… Нет. Лучше не буду!

Короче, сказал я верблюду:

— Откуда я знаю, откуда?

Откуда я знаю, куда?

Суются с вопросами всякие тут.

Спокойно в пустыне пройти не дадут.

Пол Андерсон

«…И СЛОНОВУЮ КОСТЬ, И ОБЕЗЬЯН, И ПАВЛИНОВ»

Журнал «Если» уже представлял читателям «временной цикл» произведений Пола Андерсона, и именно в третьем номере прошлого года. Мы опубликовали первый роман писателя на эту тему — «Коридоры времени» — в дальнейшем из этого произведения, обозначившего поиски автора, выросла его знаменитая эпопея о Патруле времени. Сегодня мы публикуем одну из самых последних повестей Андерсона. завершающую цикл его произведений. посвященных службе охраны будущего.

Когда Соломон был на вершине славы, а Храм[3] еще только строился, Мэне Эверард прибыл в пурпурный город Тир. И почти сразу же попал в переделку.

Само по себе это не было чем-то из ряда вон выходящим. Агент Патруля Времени должен быть готов к любому повороту судьбы — особенно если он обладает высоким статусом «независимого агента». Те, кого искал Эверард, могли разрушить весь реально существующий мир, и он прибыл, чтобы помочь спасти его.

Было уже за полдень, когда корабль, который вез его в 950 году до P. X., подошел к месту назначения. Погода стояла теплая, почти безветренная. Убрав парус, судно двигалось на веслах под скрип уключин, плеск воды и барабанный бой старшины, который расположился неподалеку от орудовавших сдвоенным рулевым веслом матросов. Омывавшие широкий семидесятифутовый корпус волны, журча и отбрасывая голубые блики, образовывали небольшие водовороты. Ослепительный блеск воды мешал в подробностях разглядеть другие корабли. А было их множество — от стройных боевых судов до похожих на корыта шлюпок. Большинство принадлежало Финикии, многие пришли из иных городов-государств этого сообщества, но хватало и чужеземных — филистимлянских, ассирийских, ахейских или даже из более отдаленных краев: в Тир стекались торговцы со всего разведанного мира.

— Итак, Эборикс, — добродушно сказал капитан Маго, — перед тобой Царь Моря. Все так, как я и рассказывал, не правда ли? Что ты думаешь о моем городе?

Вместе со своим пассажиром он стоял на носу судна — прямо за вырезанным из дерева украшением в виде рыбьих хвостов, которые поднимались вверх и изгибались назад, по направлению к такому же украшению на корме. К этому украшению и к решетчатому ограждению, идущему по обоим бортам корабля, был привязан глиняный кувшин размером с человека, почти полный масла: никакой нужды успокаивать волны не возникло, и путешествие из Сицилии завершилось так же спокойно, как и проходило.

Эверард смерил капитана взглядом. Типичный финикиец — стройный, смуглый, с ястребиным носом, крупные и слегка раскосые глаза, высокие скулы; он носил красно-желтый халат, остроконечную шляпу и сандалии, лицо украшала аккуратная борода. Патрульный заметно превосходил его ростом. Поскольку он обратил бы на себя внимание независимо от того, какую «маску» наденет, Эверард выбрал роль кельта из центральной Европы: короткие штаны, туника, бронзовый меч и свисающие усы.

— В самом деле, вид великолепный, — дипломатично ответил он с сильным акцентом. Гипнопедическое обучение, которому он подвергся в своей родной Америке в верхней части временной шкалы, могло сделать его пунический язык вообще безупречным, однако это не вязалось бы с образом, и он решил, что достаточно будет говорить бегло. — Я бы сказал: даже устрашающий для человека, привыкшего к лесам.

Справа по борту поднимались рыжевато-коричневые Ливанские горы, лишь кое-где зеленели фруктовые сады и перелески, да ютились деревушки. Пейзаж был богаче и привлекательней того, которым Эверард любовался в будущем — еще до вступления в Патруль.