Роберт Хайнлайн - Уолдо

– А ты посмотри на этот вопрос с точки зрения личной выгоды. Предположим, что все люди оказались в твоем положении.

– Ты имеешь в виду физическое состояние?

– Совершенно верно. Я знаю, как ты не любишь говорить о подобных вещах, но сейчас это крайне необходимо. Если все вокруг станут такими же немощными, как ты, – что получится? Ни тебе кофе, ни пирожных. А ведь это легко может произойти. Ты единственный, кто способен реально оценить опасность такого положения.

– Все это кажется фантастической выдумкой.

– Пожалуй. Однако все признаки этой опасности налицо. Для тех, конечно, кто не боится смотреть правде в глаза. Нас ожидает повальная миастения, может быть, не в острой форме, но достаточной для того, чтобы учинить разгром технической цивилизации и нарушить все твои налаженные связи. С момента последней нашей встречи я сопоставил кое-какие данные и нарисовал несколько кривых. Ты должен их посмотреть.

– Они у тебя с собой?

– Нет, я тебе их пришлю. Сейчас ты должен поверить мне на слово. – Граймс помолчал. – Ну, что скажешь?

– Ну что ж, пока не увижу графиков, я приму твои доводы в качестве предварительной рабочей гипотезы. Возможно, тебе придется провести для меня дальнейшие исследования, если, конечно, в твоих данных нет ошибки.

– Этого вполне достаточно. Привет.

Забывшись, Граймс некоторое время перебирал ногами по воздуху, словно собирался уйти.

Лучше не описывать того расположения духа, в котором Стивенс ожидал Граймса. Самым безобидным из того, что приходило в это время ему в голову, была печальная мысль о том, каким унижениям должен иной раз подвергать себя человек, чтобы сохранить свою незатейливую работу инженера. Скоро у него не станет и этой работы. Однако он решил держаться до последнего и уйти лишь тогда, когда его уволят. Но прежде всего он отгуляет, наконец, отпуск, а уж потом начнет искать другую работу.

Несколько минут Стивенс жалел, что Уолдо настолько немощен, что нельзя надавать ему пощечин.

Или, что еще смешнее, пнуть ногой в живот.

Неожиданно манекен, который находился поблизости, проявил признаки жизни и произнес: – Мистер Стивенс.

Тот вздрогнул.

– Да, слушаю.

– Я решил взяться за это дело. Мои адвокаты уладят все формальности с вашим административным отделом.

Несколько секунд Стивенс ошеломленно молчал, а когда все же собрался ответить, манекен уже отключился. Стивенс еле дождался Граймса.

– Док, – кинулся он к старику, когда тот появился в отсеке, – что на него нашло? Как тебе это удалось?

– Он еще раз все обдумал и изменил решение, – ответил Граймс, не вдаваясь в подробности. – Давай-ка поедем назад.

Стивенс довез доктора Огастаса Граймса до дома и поехал к себе в офис. Припарковав машину, он вошел в туннель, ведущий в рабочую зону, и столкнулся со своим помощником. Мак-Леод был заметно взволнован.

– Шеф! Вот здорово! Наконец-то я вас нашел, Мне срочно нужно поговорить.

– Что на этот раз? – предчувствуя недоброе, спросил Стивенс. – Один из городов?

– Нет, с чего вы взяли?

– Ну рассказывай, рассказывай.

– Насколько я знаю, в наземном энергоснабжении все идет как по маслу. Я хотел вам сказать, что починил свою колымагу.

– Как? Тот самый корабль, в котором ты потерпел аварию?

– Аварии не было. У меня неожиданно отключился приемник энергии, но, слава Богу, аккумуляторы были еще полны. Пришлось переключиться на аварийную посадку.

– Ты исправил поломку? Снова приемник де Калба или на этот раз что-то другое?

– Де Калб. Теперь все исправлено, но я не занимался починкой. Понимаете…

– Что случилось? Расскажи толком.

– Толком я сам не знаю. Понимаете, я решил, что нет никакого смысла вызывать другой неболет, который, возможно, снова сломается и сядет где-нибудь на середине пути. Кроме того, мне было жаль бросить собственную машину в пустынном месте, захватив с собой только приемник де Калба. Мне показали одного парня, у которого был двенадцатитонный гусеничный трактор с прицепом, и мы…

– Ради всего святого, говори покороче. Что случилось?

– А я что делаю? Мы двинулись в Пенсильванию и уже довольно далеко отъехали от места, когда тягач сломался. Полетело ведущее колесо на правой гусенице. Ей-богу, Джим, дороги там просто ужасные.

– Неудивительно. Зачем тратить деньги на улучшение дорог, если девяносто процентов транспорта летает по воздуху. Ты сломал колесо. Что было дальше?

– Тем не менее дороги там отвратительные, – упрямо гнул свое Мак-Леод. – Я вырос в тех местах и знаю, что когда-то там были шоссе шириной в шесть рядов, гладкие, как попка младенца. Жаль, что их не содержат в хорошем состоянии. В один прекрасный день они могут нам понадобиться. – Поймав взгляд своего шефа, он заторопился: – Шофер связался со своим гаражом, и там пообещали послать ремонтную машину из ближайшего города. Короче говоря, на это ушло часа три-четыре, может быть, больше. А до тех пор мы торчали как раз в тех краях, где я вырос.

«Мак-Леод, – сказал я тогда себе, – у тебя появился отличный шанс вспомнить детство и снова оказаться в комнате, освещенной первыми лучами солнца». Образно выражаясь, конечно, потому что в нашем доме не было окон.

– Не удивлюсь, если тебя воспитывали в бочке.

– Терпение, терпение, – невозмутимо проговорил Мак-Леод. – Я рассказываю так подробно для того, чтобы ты лучше понял, что случилось. Но боюсь, тебе это не понравится.

– Мне уже не нравится.

– А будет еще хуже. Я вылез из кабины и осмотрелся. Мы находились примерно в пяти милях от моего родного города – слишком далеко, чтобы отправиться туда пешком. Но мне показалась знакомой маленькая рощица на вершине небольшого холма в четверти мили от дороги. Я подошел поближе и обнаружил, что не ошибся: сразу за холмом стояла хижина, где когда-то жил Грампс Шнайдер.

– Грампс Снайдер?

– Не Снайдер, а Шнайдер. Старик, к которому мы часто ходили в детстве. Ему уже тогда было за девяносто. Я не сомневался, что он давно умер, но все же решил зайти посмотреть. Ничего подобного – жив как ни в чем не бывало. «Привет, Грампс», – сказал я. «Заходи, Хью Дональд, – ответил он, – только ноги вытри». Я вошел в хижину. Старик суетился возле кастрюли на плите, в которой что-то кипело. «Средство от утренней ломоты», – объяснил он. Грампса нельзя назвать знахарем…

– В каком смысле?

– Я имею в виду, что ему не заработать этим делом. Он держит цыплят, ухаживает за своим маленьким садом, иногда люди приносят ему кто пирог, кто еще что-нибудь. Но по части трав ему нет равных. Он бросил хлопотать около плиты и отрезал мне кусок пирога. Я сказал: «Данке». «Ты стал взрослым, Хью Дональд», – проговорил он и спросил, как я учился в школе. Я ответил, что неплохо. Он снова взглянул на меня и заметил: «С тобой что-то стряслось». Это был не вопрос, а утверждение. Я ел пирог и сам не заметил, как стал говорить о своих трудностях. Это оказалось нелегко. Грампс в своей жизни никогда нигде не был, а современную ядерную физику трудно объяснить простыми словами. Когда я совсем запутался, старик вдруг встал, надел шляпу и сказал: «Давай-ка пойдем посмотрим на твою машину».